Как бы я не пытался скрыть от него все, что я делаю и замышляю, он зачастую оказывается на шаг впереди меня. Это чертовски херово признавать, даже самому себе. Никому не нравится чувствовать себя слабее своего противника.
Но мне стоит заглянуть этой правде в глаза, для того чтобы стать сильнее, понять то, как действует хищник и переиграть его в самом финале.
Итак, что мы имеем? Когда я себя сдал? Я пока не знаю, что Леону известно об Эльзе и о том, что нас связывает, но для меня совершенно очевидно, что поворотным моментом стало наш жаркий спринт на парусной яхте. Не удивлюсь, если его кротам удалось отследить нас в самый уязвимый и интимный момент. Ну, и по классике его безумного жанра, Леон захотел то, что, как ему кажется, хочу я.
Он с самого детства делал это. Отнимал мои машинки, повторял все мои хобби и даже копировал стиль в одежде. Он хотел абсолютно все, что есть у меня. Порой, мне казалось, что он бы с радостью поглотил меня, сделал своей частью. Я не принимал это близко к сердцу, несмотря на то что меня иногда это раздражало. А также удивлял тот факт, что ему непременно нужно копировать меня, а не своего родного по крови и старшего брата — Артура.
Полагаю, что его интерес, прикованный к Эльзе вызван тем, что он считает, что я хочу быть с ней. Но он недооценивает мои чувства к погибшей жене, если думает, что какая-то хитрая и ловкая эскортница успела стать для меня неимоверно ценной.
Любимая женщина и расходный материал для достижения цели — две разные вещи.
— Нет, сэр, нам не удалось. Это территория Леона. Его людей здесь больше, они забрали девушку в тот самый момент, когда мы выполняли ваш приказ. Они унесли ее в сторону резиденции. Один член команды заметил, как ее скрыли в мастерской мистера Голденштерна.
— Черт. Как вы могли упустить ее? — рычу я, сжимая в руках опустевшую в миг бутылку. Швыряю ее в сторону, ощущая, как по венам бежит разгоряченная лава, а не пресловутая голубая кровь.
Мая кровь, краснее и жарче всех возможных, мать их.
— На его территории у нас ограниченные возможности, сэр. Вам нужно расширять штат, вы же знаете, насколько сильна и дальновидна охрана сэра Леона, — пытается вразумить меня бодигард. Смерив его уничтожающим взором за несоблюдение субординации, вскакиваю с влажной травы.
В гробу я видел его дальновидность.
Сукин сын. Как Верховный он собрал вокруг себя такие сливки среди сотрудников службы безопасности, которые трудно перекрыть даже самыми квалифицированными агентами. Леон помешан на защите. Он даже не завтракает, пока кто-нибудь не попробует его блюда. Параноик везде видит отраву. Не удивительно, поскольку кажется, это его излюбленный метод удаления ему неугодных.
Раздав пару приказов очнувшимся бодигардам, я направляюсь в сторону резиденции. Минуя длинные помпезные коридоры, заваленные декоративным антиквариатом, который так любит Леон, буквально телепортируюсь к бункеру-мастерской. Единственное место, где Леонель не окружен многочисленной охраной. Попасть внутрь без его приглашения — практически невозможно, разве что взорвать или отсканировать сетчатку бесцветного глаза.
— Черт, — выругавшись, ударяю по двери, отвечающей мне глухим звуком. Уверен, что он там не один. Мучает Эльзу, играя с ней в свои извращённые игры разума. Его любимое развлечение, в котором он готов зайти так далеко, как многим и не снилось.
Уверен, что это единственное, что доставляет Леону истинное удовольствие — исследовать темные и светлые грани людей, поскольку в самом нет ни первого, ни второго. Я могу бесконечно считать себя бесчувственным, неэмоциональным и холодным, но даже моя затвердевшая душа не сравнится с реальным отсутствием таковой у бездушного братца.
Он — пустышка, ничто, дырка от долбаного бублика.
Дуло незаряженного пистолета.
Поэтому всю жизнь так отчаянно пытается заполнить эту пустоту внутри, скопировать чужие эмоции и чувства, но едва ли это приносит ему что-то, кроме мимолетной эйфории. Тем он и особо опасен в верхах, поскольку может, прописать в мировом сценарии жуткую войну, которая закончится херово для всего человечества.
Кабинет Леона расположен рядом. Замечаю, что дверь в него приоткрыта, и явно не случайно, но все равно захожу внутрь. Интересно, какой сюрприз он для меня приготовил на этот раз.
Мой интерес тут же пропадает, когда я проникаю в головной и зловещий офис чертового графа Дракулы. Этого следовало ожидать, и в целом, я прекрасно знал, что Эльза рано или поздно начнет спать с моим братом, но, блядь, я не рассчитывал на то, что это случится настолько рано.
В первые часы знакомства. Да какое там? Минуты.
Или они были знакомы раньше?
Внезапно, перед внутренним взором вспыхивает излюбленная муза брата, так часто фигурирующая на его картинках.
Я думал…нет. Она может быть кем-угодно.
В ушах долбит собственный пульс, разрывая перепонки. Я теряюсь в пространстве, устремляя взор на голографический экран, передающий запись с камеры видеонаблюдения в мастерской.
Среди коллекционных и многомиллионных картин, я вижу сладко трахающуюся парочку.
Так быстро, бл*ть? Или он чем-то качнул ее? Вполне может быть. Не думаю, что в правила Эльзы входит так отчаянно трахаться на первом свидании. Насколько я знаю, у эскортниц-шпионок ее уровня совершенно другая стратегия: сначала они выжимают из мужчин все возможные бабки, и лишь потом отдаются, так сказать, в качестве награды и поощрения за красивые ухаживания.
Или он заплатил ей так много, что она перевозбудилась и не смогла держать свои ноги сдвинутыми?
Может ли изображение на голографическом экране быть оптической иллюзией и фейком?
Вполне. Технологии ушли далеко, у него всю резиденцию обслуживают роботы, а не прислуга. У Леонеля столько денег, что он мог бы создать авторского робота, который будет подтирать ему зад.
Точного ответа на шквал вопросов у меня нет, но то, что мне необходимо заглянуть дальше и глубже в мотивы его поступков у меня не остается сомнений.
Оголтелый пожар испепеляет мои внутренности, в то время как я, находясь в полнейшем внешнем оцепенении, смотрю на порно-видео с девушкой, перед соблазном и роковой красотой которой я сам недавно не смог устоять.
Я не знаю, кто бы смог…
Ее тело, кажется, выточенным из камня искусным скульптурам произведением искусства, в которое вдохнули жизнь.
Губы сухие, руки и ноги скованы льдом. При этом сердцебиение мощное, четкое, разрывающее грудную клетку. Мой взор скользит по изгибам чувственной фигуры горячей блондинки, и я вспоминаю, как мощно она извивалась в моих руках, жалобно скуля мое имя, кончая так сильно, что невозможно было остановиться вовремя и покинуть ее тугое отверстие.
Это древние эмоции, инстинктивные, первобытные. Инстинкты собственника заглушают все остальные возможные чувства, взрываясь внутри миллиардами новых, или забытых ощущений.
