Блядь, мне плохо. Мне очень плохо.
— Будешь сосать, или тебе надо заплатить? — рычит он, обхватывая меня за волосы. Подводит свой аппарат к моим губам, но я плотно смыкаю их, зажмурив глаза. — Сколько надо? А? Говори, я сказал! Отвечай! — очередная оплеуха заставляет меня издать немой мычащий крик.
Кто-то со стороны кидает в меня целый ворох денежных купюр. Долбанный дождь из денег, кровавый и омерзительный спецэффект, направленный на то, чтобы унизить и раздавить меня.
— Том, не стоит. У нас мало времени.
— Еще как стоит, парни. Я быстро, — в тот момент, когда он с силой сжимает мои волосы на затылке, и намеревается сделать свое грязное дело, меня выворачивает прямо на его член.
Поток мата отлетает от стен, словно каучковый мячик. Внутренне злорадствую, да и легче намного стало.
— Блядь, она просто жалкая сейчас. Поразительно, как я мог повестись на какую-то шлюху.
— Шлюха твоя жена, что спит со всеми подряд за твоей спиной, — откашлявшись, вновь огрызаюсь я, и тот час жалею об этом, потому что еще один удар вырубает добрую часть сознательного. — Я бы тоже спала, ведь удовлетворить ты ее не способен.
— Закрой пасть! — очередной удар действительно окончательно лишает меня желания дерзить им.
Их голоса превращаются в поток низкой басистой и мерзкой музыки. Мой мозг отчаянно защищается, отказываясь воспринимать реальность. Я ощущаю их руки, мерзкий латекс, оставляющий на коже грязные следы.
Их прикосновения концентрируются в зоне моего ожога. Плечо и часть спины простреливает дикая, нетерпимая боль, а в следующее же мгновение я чувствую запах собственной крови.
— Мои люди передали, что скоро здесь будет Драгон. Надо уходить. Оставляем послание и уходим. Мы здесь для этого. Не трогай ее, Том! — рявкает один из моих «защитников», когда я чувствую чьи-то похабные руки на своих ягодицах.
Мне так страшно. Так жутко.
Скорее бы все закончилось.
Но самое жуткое, я знаю, еще впереди.
Драгон
Два месяца моя служба безопасности искала ее. Мою жену, которую я собственноручно стер из памяти, после того, как вышел из клиники после пулевого ранения и узнал, что она и мой сын сгорели заживо в аварии, пытаясь спастись от налетчиков скоропостижным бегством.
Два месяца я не находил себе места, съедаемый собственным внутренним конфликтом и время от времени, испытывал неимоверное счастье от того, что она, возможно, действительно жива, и мои прокаченные агенты, что ухватились за ее след, могут найти девушку. Следом, испытывал полнейшую фрустрацию и отчаянье от того, что так действительно может случиться.
Надо признать, с появлением Эльзы обстоятельства слегка изменились.
Но я всегда буду выбирать ее.
Это все, что я знаю. Но Эльза сотворила со мной что-то неадекватное, она вдохнула в меня жизнь. Я пока не могу представить себе, что смогу отпустить Блонди, когда найду жену.
Не уверен, что смогу по итогу отказаться от нее. Возможно, мне стоит принять ислам и обзавестись двумя супругами?
И смех, и грех.
Жену…так странно, не помнить даже ее имени. Но уже через несколько недель Джавад и команда нашли след девушки, по имени Элизабет. Как? Довольно просто.
Перед тем, как закрыть свою жену в бункере дома, через тайный ход которого она и сбежала, я отдал ей одно из фамильных колец Голденштерн. Я не помню этот фрагмент жизни, но это логично: в последний раз я видел это кольцо, когда жил с ней, а потом оно бесследно пропало. Я вполне мог отдать ей в момент нападения, так как на нем был установлен датчик слежения.
У меня в период брака было два кольца — одно с изображением золотой звезды и буквой «G», второе — с гравировкой дракона. Как минимум две печатки должен носить каждый представитель семьи, претендующий на господство, и это строго прописано в правилах. Одно из них до сих пор со мной. В драгоценном камне увесистой печатки был спрятан GPRS датчик, но не все так просто. Он давно перестал работать и передавать сигнал, но моим хакерам удалось зафиксировать точку на карте, когда был активен в последний раз. И это оказался не штат Вашингтон, что говорит о том, что с кольцом передвигались по миру уже после трагедии.
Лучшие частные детективы и отменные сыщики искали Элизабет не покладая рук, скидывая мне ежедневные отчеты о проделанной деятельности. Когда им удалось найти несколько ее фотографий, я едва ли не потерял дар речи. Увидев миловидную шатенку на фото, я мгновенно вспомнил ее образ, так часто являвшийся ко мне в жалких обрывках зрительной памяти. Это прозвучит странно, но глядя на ее лицо, я вдруг совершенно четко осознал, что это действительно она. Та самая женщина, которая целовала меня по утрам почти два года, готовила мне восхитительный завтрак, и ждала после затяжной охоты в лесу, где я выпускал всех до единого из своих демонов.
По крайней мере, эта девушка выглядела так, каким ее вспоминает мое сознание. И чем больше я смотрел на ее фотографии, тем больше картинки прошлого обрастали подробностями — очевидно, потому что я увидел свою константу.
Константа — это то, что спасает от действия меандра. То, взглянув на что, подверженный амнетизации
, тут же начнет вспоминать свое истинное прошлое, даже если его исправили с помощью этого загадочного и всесильного меандра.
Константа — всегда, нечто такое, что вызывает в индивидууме самые яркие эмоции в жизни, и вполне логично, что единственная женщина, в которую я по-настоящему влюбился, создал с ней семью и ребенка, стала для меня таковой.
Константа — это нечто вроде тотема, который помогает тебе совершенно четко осознать, что правда, а что вымысел, несмотря на то что любую правду можно сфальсифицировать.
Все это время, я горел внутри, ощущая острое внутреннее раздвоение. Мать всегда говорила: «Дракон, не изрыгая пламя вовне, сжигает самого себя», и видимо была чертовски права.
Я не мог понять, что мне делать с нарастающими в геометрической прогрессии чувствами к Эльзе, если она чертовски нужна мне для того, чтобы поставить на место Леона и отнять у него «железный трон»
, и в то же время — я ненавижу каждую секунду, которую она проводит рядом с ним.
Не со мной.
Но было бы жестоко присвоить ее себе, как игрушку, чтобы потом выкинуть, как только в мою жизнь вернется восставшая из пепла Элизабет.
Сейчас, кажется, что это была какая-то другая жизнь, внутри моей жизни. Как чертов сон внутри сна, но это, безусловно, было.
Время и пространство так иллюзорно, и существование меандра доказывает то, что все воспоминания можно подделать. Я не раз ловил себя на мысли о том, что каким-то образом, Леон мог изменить и мои воспоминания, и следом у меня напрашивался лишь один вывод: настоящий меандр точно у него.
Кому, кроме него было выгодно менять мне память?
