Вместе.
Мы с Леоном, играя в свою игру, не доглядели за тем, кто придумал в ней правила.
Я обнаружил весьма интересную информацию, с трудом, но нашел и весьма интересную. Пока не всю. Я бы задал Эльзе много вопросов, но не спешу и с этим, поскольку прекрасно понимаю, что Леонель может за нами следить. Нет никаких гарантий, что он не подкупил персонал, подготавливающий этот джет к полету, и не установил здесь все, что ему необходимо для слежки и прослушивания.
Нет и гарантий о том, что он, имея доступ ко всем транзакциям с моих карт, не отследил наш будущий отель и не занялся обработкой нашего номера до нашего приезда.
Еще чуть-чуть и я стану таким же параноиком, как и он, но учитывая обстоятельства, возможно, это не такое уж и плохое качество. Естественно, Эльза под ударом. В следующий раз ее могут похитить с целью выкупа, вымогательства, шантажа. Мне нужно надежно защитить тылы, я не могу подвести ее дважды. Сила мужчины в его ответственности, и ничто не раскрывает меня лучше, чем обязанность до последней капли крови защищать свою женщину.
Самое лучшее, что я могу сделать сейчас в глазах брата — это укрепить его веру в том, что я нахожусь в полном неведении о том, что происходит и какую игру долгие годы ведет Леонель.
Да, Леон, это я. Твой глупый младший братишка, Леон. Я уже слышу твой злорадный торжествующий смех. Но смеяться последним в нашей партии суждено мне.
— Не хочу подвергать тебя опасности. Со мной ты под защитой, — уверяю Эльзу я. В ответ на мои слова, девушка доверчиво кладет голову на мое плечо. Ластится ко мне, как самая нежная и пушистая кошка. У меня все внутренности парализует и обжигает одновременно от ее ласки. — Он звонил тебе?
— Нет. Я заблокировала его, как только поняла, что больше не нужно работать на два фронта. Это чертовски тяжело, Драгон, но я делала это потому, что он пообещал вернуть меня к сыну.
— Ты сделала все, что могла. То, что ты сделала, Эльза, не смог бы сделать никто, кроме тебя, — и я действительно уверен в том, что за последние годы, мой брат никого не подпускал к себе так близко, как Эльзу.
Она — отражение его первой и последней любви. Осколок, жалкий крестраж его человечной сущности, потерянной где-то в выжженных землях.
— Ты убьешь его? — я вижу сочувствие в кристально чистых глазах Эльзы и не могу не испытывать раздражения. С какой стати, она так благосклонна к нему?
— А если убью. Тебе жаль его? — немного раздражает это ангельское сочувствие в ее глазах.
— Ты не убийца, Драгон. Ты не такой, как он. Ты не такой, как они. Ты не такой, как твоя семья…я пробыла с Леоном достаточно долго, чтобы сосчитать, сколько смертей на его счету. Очень много. Для него, эти люди — лишь муравьи, а ведь они родители совсем маленьких детей. Или чьи-то дети. Для него сотней людей больше, сотней людей меньше — это не играет роли. Он хочет сократить население земли и это я слышала в его философских изречениях и не раз. — Только за два последних месяца, я стала свидетелем того, как он запустил биологическое оружие в пару африканских племен, чтобы очистить эту землю и разбить там лагерь по добыче редких алмазов. Кем нужно быть, чтобы вытворять такое…
— Откуда ты знаешь, что я не такой, Эльза? — усмехаюсь с горечью, потому что прекрасно понимаю, что я не так чист, как ей кажется, хоть и пытался не марать руки. — Он хотя бы не притворяется хорошим.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что слышала, Эльза. Я тоже не святой, — категорично отрезаю я, чтобы она попрощалась с иллюзиями. Но как только заполучу меандр, я создам свой новый мир, где все будут играть по моим правилам. А ты будешь моей королевой.
— Ты все еще грезишь им? Меандром? Разве ты хочешь быть Верховным? Ты же намерен…
— Тсс, молчи, — огрызаюсь я, чтобы она не сболтнула лишнего.
«Ничего не понимаю», — беззвучно, одними губами произносит она. Благо, мы когда-то научились понимать друг друга без слов.
— Тебе не нужно ничего понимать. Тебе нужно отдыхать и наслаждаться видом заснеженных гор, — приказываю я ей.
Новость о том, что отец пришел в себя, не повергла меня в шок. Важные события не приходят в одиночку, они всегда сносят тебя снежной лавиной и закатывают в колючий сугроб. Врачи сказали, что пока он лишь прошипел несколько нечленораздельных звуков, начал двигать кончиками пальцев. Я приехал к нему, для того, чтобы быть рядом, когда он очнется и придет в себя. Не знаю, сможет ли он говорить в скором времени, но ему определенно есть, что мне рассказать.
Мы с Эльзой снимаем потрясающее поместье, расположенное на берегу озера Валензе, в Швейцарии. Так символично, что мы вместе находимся в том самом месте, где борется за жизнь мой отец, и где находится та самая банковская ячейка, хранящая в себе много фамильных тайн. По правилам Верховного, ячейка открывается доверенным лицом лишь после смерти действующего правителя, а это значит, что наш дядя Астон, что пытался ее взломать, просто зря тратил время.
Мы проводим такой подозрительно спокойный вечер на горе, откуда открывается удивительный вид на озеро Валензе. Теперь я нашел точное описание глазам Эльзы. Это не аквамарины, не цвет Тиффани, не таинственная бирюза, это в аккурат цвет озера Валензе и точка. Подобно ее многогранному характеру, в нем также бурно отражается чистое небо, время от времени затягивающееся горными и густыми тучами.
Даром времени мы в доме не теряем, и опробуем в нем всевозможные поверхности, на которых отчаянно и дико трахаемся в разных позах. Я, конечно, стараюсь держать себя в руках, и учитывать ее особое положение. Нежности она получает с лихвой, но я прекрасно знаю, что довести ее до оргазма без помощи пальцев можно лишь интенсивными и глубокими толчками, которые заставляют ее кричать мое имя и сжимать влажные простыни. Так горячо, страстно, самозабвенно еще не было, хотя каждый раз, когда мы сливаемся воедино, я ловлю себя на мысли о том, что круче уже быть не может.
И каждый раз ошибаюсь. Может. Особенно, когда интуитивно чувствую, что ребенок под ее сердцем — мой, только мой.
Хотя, внутренний параноик все-таки отправил на генетический тест фрагменты ДНК брата, чтобы удостовериться в том, что все чисто.
Я должен быть на сто процентов уверен, что это мой ребенок. Пусть во мне кричит уязвленное ЭГО, или обезумевший собственник, мне плевать. Мне не нужен ребенок Леона, я не выдержу, если крошечная копия брата будет преследовать меня после его смерти.
Утром мы с Эльзой выезжаем в клинику, где на данный момент находится мой отец. Я не намерен отпускать ее от себя, поэтому буквально держу ее при себе каждую секунду. Даже в туалет, не отпускаю без своры охраны. Не знаю, как долго она выдержит такую жизнь, и даже, понимаю, почему когда-то я выбрал беспечную тихую гавань в лесном домике.
Сейчас, мне бы хотелось почти того же, только на парусной яхте, где-нибудь далеко-далеко, в районе Гаити.
Однако отпуск на Гаити откладывается, потому что клиника встречает меня не утешительной новостью. И это, если выражаться мягко.
