Почему ты это сделала?
— Твоя семья все у меня отняла, Драгон. В первую очередь твой отец, который нашел в моей семье вашу чертову «голубую кровь», пусть и очень дальнюю. Как и в тридцати остальных подозреваемых семьях, которые были безжалостно истреблены им за полгода. Неугодных и потенциальных наследников на «золотую чашу» он немедля уничтожал, без разбора, хотя мои родители никогда не хотели быть причастны к этому миру. В случае с моими родителями, это было теракт. Мне было пять…по случайному стечению обстоятельств, я в тот день оказалась не с ними. А вот мои родители были на площади, где и произошел взрыв, что организовал твой отец. Я поклялась, что отомщу тому, кто это сделал.
— Кто так сильно завербовал твой мозг, внушив тебе идею о вендетте?
— Это сделал Шрам. Тогда я еще не знала, что он часть семьи Голденштерн. Когда я оказалась у Кэсс, и он узнал, что в ее клиентской базе есть ты, он предложил мне свободу на провернутую авантюру. Дело оставалось за малым: сделать так, чтобы Кэсс подсунула тебе мою анкету. Шрам предоставил мне все доказательства и впервые рассказал о семье Голденштерн, о том, кто вы, и какую роль играете в буднях обычных граждан. Я росла, мечтая о дне, когда отомщу каждому, кто причастен к смерти моих родителей. После пребывания в коме, я даже забыла об этом, а Кэсс внушила мне новую реальность, где я считала, что мои родители просто сдали меня в приют, откуда меня забрали и продали…
— Но почему ты решила начать с меня? С твоими внешними данными ты бы легко соблазнила самого отца и убила бы его в собственной спальне. Поверь, он бы не устоял, — сарказм здесь не уместен, но Драгон умудряется шутить.
— Сначала, пыталась просто ближе подобраться к вам с разных сторон. Сливать Шраму всю информацию. А потом, все зашло слишком далеко…, — она вдруг отводит взгляд, сражаясь с чувством вины и стыдом.
— Ты полюбила меня по-настоящему, играя в любовь. Так банально, Эльза. Ты не могла этого предвидеть?
— Да, я любила тебя! И люблю сейчас! — заливаясь слезами, кричит Эльза. — Но нашего сына я люблю больше, — плачет она, тыча пистолетом в его грудь.
— Его ты тоже убьешь? Он Голденштерн, как и Шрам, — спрашивает Драгон, кидая взгляд на Леона.
— Он убил Валентина. Искоренил первородное зло. Еще с того момента, когда он отравил его, я решила, что он вернул кармический долг, — словно безумная, выплевывает какой-то бред Эльза.
Она психически нездорова, как и все они здесь, черт подери.
— Ты блефуешь, Блонди. Ты не выстрелишь в меня. Тогда вы никогда не откроете эту дверь. Я так понимаю, эта штука считает только «живую» кровь.
— Тогда он убьет меня, убьет нашего сына, а ты останешься наедине со своей гордостью и ощущением «я не могу проиграть». Признай, Леон загнал нас в тупик, забрав ребенка. Каждая секунда, которую ты медлишь, превращается для него в вечность ада.
Драгон достаточно долго смотрит на Эльзу, буквально общаясь с ней без единого слова, а потом медленно подходит к двери. Рассматривает ячейку и берет кинжал. Надрез и алая кровь струится по запястью, а после — падает на раскаленные камни в пасти змея. В дыре, что является ключом к открытию, вспыхивают электромагнитные вспышки, срабатывают какие-то механизмы и титановая дверь…начинает автоматически открываться, хоть и со скрипом.
Не магия, а технологии, доступные лишь избранному кругу лиц.
Леон сразу заходит в ячейку, пока Эльза держит Драгона на мушке.
— Теперь ты довольна, Блонди? — поворачиваясь к ней, он поднимает руки.
Его грудная клетка быстро опадает и вздымается, по вискам струятся капли пота.
— Шах и мат, мистер Голденштерн, — всего один выстрел в правую сторону грудины и алая кровь заливает белую рубашку Драгона Прайса. Второй выстрел предназначается Аарону Дугласу, ей ни к чему лишний свидетель.
Отец всегда говорил: «Если ты отдашь женщине сердце, она всегда найдет способ разбить его. В момент, когда ты больше всего будешь ей одержим».
Глава 6
Драгон
Полное разрушение. Всего несколько мгновений достаточно.
Однажды, я полюбил девушку с лицом ангела, но не разглядел того, что каждый ее поцелуй отравлен ядом.
Мужчинам у власти нельзя любить. Отец был прав, когда избегал любви, постоянно меняя любовниц. Нет ничего в этом мире, что не ослабит тебя так сильно, как любовь и чувства.
Так банально и глупо, но весь мир соткан из простых истин.
Агонизирующая боль разрывает грудную клетку. Я задыхаюсь, ощущая себя так, словно Эльза прострелила мне легкое. Одна из самых мучительных смертей, даже сдохнуть не позволила мне быстро.
Горячая штучка, ничего не скажешь.
Перед взором мутнеет, все расплывается, я едва концертирую свой взгляд на Леоне и Эльзе.
А Леон пристально смотрит на меня.
На мгновение, мне кажется, что нам вновь десять. Мы где-то в саду. На нас одинаковая одежда, и мы сами удивляемся тому, насколько мы в чем-то похожи. В чем-то совершенно разные.
Он мой лучший друг и я могу рассказать ему все, что творится в моей детской душе.
А он мне.
Мы делим каждую игру на двоих, каждую мысль, каждую тайну…
Мы бегаем в лабиринте из плюща в нашем огромном саду, играя в пейнтбол, и в какой-то момент наставляем друг на друга фейковые ружья. Я стреляю в Леона первым, хотя перед этим, он поднимает руки вверх и его глаза полны слез. У брата закончилась краска.
— Только не в сердце, Драгон, — с искренним испугом, отвечает мне братишка. Когда он расстроен его глаза становятся такими льдистыми, что яя не верю в реальность этого цвета.
— Я что, похож на идиота? — усмехаюсь я, выстреливая ему в ногу.
Воспоминание прерывается, и я даже не знаю, почему находясь перед лицом смерти, я сам готов пустить скупую мужскую слезу, вспоминая нашу дружбу.
Их голоса доносятся до меня словно сквозь толстый слой ваты:
— Вот мы и сделали их, малыш, — мягко воркует Эльза. — Твоим чудо-голограммам, как всегда, поверили. Ты гений, — каждое слово разрывает Драгону сердце, хотя, казалось бы, его там уже нет и быть не должно.
Она сжигает его заживо.
Попасть в яблочко было бы гуманнее, сука.
— Ты сделала правильный выбор, детка. Заняла правильную сторону поля, — сквозь калейдоскоп пелены перед глазами, Драгон четко видит, как Эльза висит на шее его брата и наконец, льнет к его губам своими. Их языки и рты сливаются в страстном танго, и он жалеет, что не ослеп от боли.
Можно ли ослепнуть от масштабов предательства? Теперь он знает, что можно…
В тот самый момент, когда он близок к тому, чтобы потерять сознание от боли в груди и недостатка кислорода, он видит, как Эльза достает из своих волос заколку и проводит ею по коже Леона.
