Словно пантера, царапающая своего противника мягкой лапой с наточенными коготками. Леонель мгновенно падает на пол, к ее ногам, теряя сознание.
Яд в заколке? Он мертв?
Кажется, она не врала, когда сказала, что всю жизнь мечтала отомстить каждому Голденштерн.
Закрывая глаза, я погружаюсь в теплые воспоминания и вижу сон, где я был максимально счастлив. Я вижу момент рождения Конана, так ярко, словно до конца вспомнил все до мельчайших деталей.
Эльза плачет от счастья, такие эмоции невозможно подделать или сыграть…я держу на руках сына, слегка красного и еще грязненького, только что вышедшего из утробы, но все равно прижимаю его к себе, ощущая внутри много-много тепла и любви, которые невозможно стереть из памяти.
Эльза
Я прижимаю к груди бледного Драгона, разглядывая точеные черты его лица.
Было ли мне легко это сделать? Сложно, очень сложно. Но когда на одной чаше весов любимый мужчина, а на другой — ребенок, я не могла поступить иначе.
— Отлично сработано, детка, — вздрагиваю, несмотря на то, что голос Стефано Эрерра, раздавшийся в полутьме, не кажется мне внезапным.
Едва отрывая взор от Драгона, я поднимаю взгляд на Стефано Эрерра. Или на Шрама, как тогда я мысленно назвала его в казино.
Я забыла Шрама, в результате черепно-мозговой травмы.
Он показался мне знакомым тогда, в казино…но на тот момент, моя память еще не восстановилась до конца, осознание всего пришло намного позже. На протяжении всех последних месяцев, я отчаянно собирала ее по крупицам, а когда вспомнила почти все до мельчайших деталей, в мою жизнь вновь вернулся он — Астон Голденштерн.
Стефано Эрерра, Астон Голденштерн, Шрам.
Все это один человек, которого я знаю с малых лет, когда осталась без родителей. Глава «Династии теней», где я провела годы, находясь в забвении и подчинении. И по совместительству, как оказалось — дядя Леона и Драгона, затеявший свою игру. Тогда, в казино, я не случайно охарактеризовала его, как «уродливого красавца».
Все Голденштерн рождены с аристократическими, точеными чертами лица, но из-за пластических операций, Астон Голденштерн теперь выглядит как главный герой фильма «Страшно красив». В последний раз я видела его совершенно другим, поэтому и тут моя заблокированная травмой память дала сбой.
Это чудовище, а не человек.
Существо, которого я ненавижу всем сердцем и душой. Существо, для которого не существует пощады, жалости и…здравого смысла. Ради своей цели он пойдет по обугленным головам и получит от этого несказанное удовольствие.
А еще, это человек, что пообещал мне небо в алмазах, а в итоге все провернул так, что на долгие годы отнял у меня сына. За чувство обиды, мести жажды легких денег, я в итоге заплатила очень высокую цену.
Он развратил меня, испортил мою душу, завербовал, заставляя участвовать в преступной деятельности. И единственный способ бороться с ним — перестать быть жертвой.
Долгое время, он оставался в тени, но именно в тот день, когда я села в автомобиль, и увидела за рулем не Джавада, а его, стал тем днем, когда он продиктовал мне все условия, которые я должна выполнить для возвращения себе сына.
Леонель Голденштерн просчитался: Астон нашел способ его обмануть и остаться не замеченным игроком. «Соавтором», который писал совершенно иной сценарий в параллель с Леоном.
Все это время Леонель Голденштерн блефовал, делая вид, что Конан обвязан бомбой. Я прекрасно знала, что он в лапах Астона и он предоставил мне достаточно доказательств.
Я вела двойную игру с обоими, убеждая в своей верности каждого из них. Каждый из них думал, что все идет по его плану. Но если, Леонель — великолепный мастер, создающий миллионы иллюзий в твоем разуме, в то время как Шрам представляет собой истинное зло и способен на кровожадное убийство.
— Надеюсь, теперь ты доволен? — безжалостно выплевываю я, отчаянно прижимая к себе окровавленное тело Драгона. — Они оба мертвы…, — задыхаясь от боли и отчаяния, шепчу я, не в силах отпустить мужа ни на секунду.
Он такой теплый. Все еще теплый.
Пока теплый.
— Да уж, мои племянники выглядят такими жалкими. Избавился от брата, и племянников фактически за два дня. С помощью одной белой мышки, — злорадно ухмыляется Шрам, глядя в сторону открытой ячейки. — А это должно быть он, тот самый меандр, — он вглядывается в очертания высокого постамента, на котором покоится красивая бархатная шкатулка, накрытая куполом из стекла. — Я так и знал, что он здесь. Ты узнала код от двери?
— Код является не только кодом, но и настройками для настоящего меандра. Драгон раскрыл мне эту тайну, расшифровав дневник, найденный в вещах отца. Но я не скажу тебе их, пока ты не выполнишь свою часть сделки.
— Не тяни, говори мне его, безмозглая шлюха, — шипит Шрам, дерзко обхватывая меня за скулы.
— Я скажу тебе его только когда окажусь в безопасном месте рядом с сыном, как мы и договаривались, — диктую свои условия я.
— Хорошо, — коротко кивает Шрам, меняя гнев на милость. Его ладони нежно касаются моих волос, так плавно и бережно, одержимо. — Я бы мог надеть его на тебя и убедить тебя стать моей королевой.
— Он на мне не подействует, и ты это знаешь, — я снимаю кольцо с пальца Драгона и убираю к себе. Я слишком хорошо знаю, как работает меандр, чтобы попасться на эту удочку.
— Да, пожалуй, ты права, Эльза. Сейчас я не стану тратить время на завоевание твоего сердца, детка. Кто знает, может в будущем, оказавшись без защиты и мужского плеча, ты передумаешь и сама захочешь быть со мной. Члены Голденштерн в твоем вкусе, не так ли? — с двусмысленным подтекстом произносит он, облизывая сухие губы.
— Я не для разговоров с тобой здесь остаюсь. Где мой сын? — прижимая к себе тело Драгона, и лихорадочно поглаживая его по волосам, отчаянно шепчу я.
Я даже не замечаю, что я вся в алых пятнах. По локоть в крови и грязи.
Боже, как я оставлю его здесь?
Как?
Это невыносимо.
Я не могу…
Но там, за пределами банка меня ждет мой сын, мой мальчик. И я нужна ему гораздо больше, чем мертвому Драгону.
— Хорошо. Пойдем к вертолету. Только сначала я заберу то, что принадлежит мне. Мои люди скоро уберут здесь.
Я вновь разворачиваю к себе обездвиженное лицо мужа, и убираю волосы с красивых и любимых черт.
— Прости меня, — задыхаясь от сдавливающих все тело рыданий, шепчу я, накрывая его губы своими. — Прости меня, Драгон.
Агонизирующая боль разрывает меня на части. Стекло, настоящее стекло. В глазах, в сердце. Словно острыми зубьями по душе вид его обессиленного тела. В нем было столько мощи и силы, столько всего, что не объять словами…я все у него забрала, его единственная одержимость, способная лишить его всего, даже жизни.
