— Так а царапины-то откуда? — с трудом сдерживая смех, спросил я. — Не она же тебя так располосовала? Наговариваете вы что-то на пожилую женщину…
— Нет, это я… Пришлось с позором ретироваться. И, когда бежал через кусты… В общем, действительно упал и напоролся на острую ветку. Ещё и штаны вот порвал немного.
— Ничего, я так тебе их заштопаю, что даже видно не будет, — пообещала Варвара.
— Merci beaucoup, ma chérie, — проворковал Полиньяк, взяв её ладонь в свои, и девушка снова зарделась, как маков цвет.
Вот ведь сердцеед-то где! А на прошлой неделе боялся к ней даже подойти, чтобы познакомиться.
— Погодите-ка, а что там за переполох? — отвлекся я от разговора и кивнул в сторону выхода из аудитории. Там, перед первым рядом парт, собрались уже почти все наши. Трофимов делал какое-то объявление, остальные оживлённо о чём-то перешёптывались.
— Химию отменили! — пояснили нам, когда мы присоединились к сборищу. — Вместо неё сейчас сразу ООВ пойдет. И не лекция, а сразу практика, в парке.
— А чего вдруг так?
Большинство пожимало плечами, но Кочанов заговорщическим шёпотом прошипел:
— Да точно вам говорю! Это просто повод, чтобы побольше народу в парк выгнать! Чтобы прочесать всё!
— Зачем? — скептически отозвался Жак.
Кочан его ответом не удостоил, так что нам пришлось пробиваться к старосте.
Трофимов выглядел загадочным и обеспокоенным, будто и правда что-то знал. Весь поток вышел в коридор, но его мы остановили, буквально прижав к стенке, обступив с трех сторон.
— Колись, Глеб. Что за сыр-бор?
— Да не знаю я ничего! Чего привязались-то все? — раздражённо отмахнулся он.
— Ну, нам-то можешь сказать? По секрету?
Он вздохнул и, оглядевшись, продолжил шёпотом.
— Говорю же — сам не знаю толком. Но слухи уже по универу поползли… Вяземская исчезла! Сегодня утром её на парах не было. Подумали сначала, что прогуливает. Но потом узнали, что она приезжала. Как обычно, с телохранителем. И даже не опоздала, как обычно, а наоборот, прибыла заранее. Но потом — как сквозь землю провалилась!
— Вяземская? — переспросил я.
— Ну ты чего, Богдан? Из тайги вылез, что ли? Лизавета Вяземская! Младшая дочка губернатора!
Глава 8
Кабанов-младший был похож на своего брата-ректора, но как-то неуловимо. Внешне-то они были очень разные. Николай Георгиевич — грузный, щекастый, угрюмый, как старый английский бульдог. Борис же Георгиевич скорее напоминает какую-то охотничью породу — поджарый, с быстрым цепким взглядом.
Оба, впрочем, любят мундиры без знаков отличия, у обоих чувствуется военная выправка. И, хоть Борис моложе лет на десять, впечатление такое, что повидал он в своей жизни не меньше. А может, и больше — судя по изрытому старыми шрамами лицу, по плотной кожаной накладке на левой глазнице, по застывшей в одном положении ладони левой руки, облаченной в темную перчатку.
Впрочем, возможно, ему всего раз крупно не повезло, и на ту беду рядом не было толкового целителя.
Несмотря на то, что нас, первокурсников, выдернули в парк раньше времени, первые минут пятнадцать лекции нам пришлось проторчать без дела — преподаватель был занят, спешно раздавая задания другим студентам. Собралось их немало, среди них были и второкурсники, и третьекурсники, и куча таких же, как мы, новичков, но с других потоков.
Впрочем, эта задержка была даже кстати — я успел за это время узнать кучу слухов.
К примеру, что Кабанова-младшего студенты за глаза кличут Боцманом. Или что Лизавета Вяземская учится на третьем курсе медицинского. В универе она тоже фигура легендарная, похлеще покойного Бергера. Но, правда, по другой причине. Младшая дочка губернатора, единственная незамужняя, с баснословным приданым. Но при этом, кажется, самая избалованная и вздорная особа во всём городе. Даже тот факт, что она ходит в институт исключительно в сопровождении личного телохранителя, о многом говорит. И то, что её не сразу хватились на лекциях — тоже. Опаздывать на первые пары, а то и вовсе пропускать их — вполне в её духе.
Но сейчас переполох поднялся нешуточный. Скорее всего, из-за недавней истории с Бергером все перестраховываются.
По парку уже вовсю сновали полицейские. Занятия не отменили, но похоже, что часть студентов и правда решили привлечь для обыска парка. Правда, неофициально, замаскировав это под обычные занятия.
Освободившись, Боцман построил нас по-военному, в две шеренги, и для начала прошёлся перед строем, окидывая первокурсников изучающим взглядом. Вид он имел несколько раздражённый — похоже, его вся эта спешка и суета только злили.
— Зовут меня Борис Георгиевич. Фамилия моя — Кабанов. Сегодняшнее наше знакомство будет коротким, — остановившись по центру шеренги, начал вещать он хрипловатым, словно бы надтреснутым голосом. — Обстоятельства требуют перейти сразу к… п-практической части занятий. Но всё же некоторую вводную я вам успею дать.
Говорил он чётко, обстоятельно, время от времени похлопывая ладонью здоровой руки по плоскому кожаному портфелю, висящему у него на лямке через плечо. Слегка заикался — явно давала о себе знать старая контузия. Но компенсировал это чёткой, отрывистой манерой речи.
— Знаю, на п-профессора я похож, как морж на балерину. Но я здесь уже шестой год. Именно я убедил руководство в том, что студентам Горного нужен этот предмет. Кому-то он покажется странным и вообще неуместным для высшего учебного заведения. Я к этому привык. Первое время я часто получал ушаты… к-критики со стороны коллег. Но время показало, что я был прав. Навыки, которые вы получите на моих занятиях, точно вам пригодятся. А всё почему?
Он широким жестом указал куда-то в глубь парка.
— Если кто не в курсе, восток — это туда. И если идти в ту сторону день или даже два, то вы не заметите особых п-перемен. Да, тайга будет всё гуще. Людей всё меньше. Но вы всё ещё будете в границах Томской губернии. Это всё ещё матушка Сибирь. Но дальше… Дальше — Сайберия. Как думаете, в чём разница?.. Смелее! Можно отвечать прямо из строя.
— Ну… Сайберия больше, — ответил Трофимов. — Сибирь — это только российская её часть. Та, что с западного краю.
— Это понятно. Но почему даже русские используют два названия? И как понять, где владения империи заканчиваются, а начинается Сайберия?
Он обвел шеренгу взглядом в ожидании ответа. Не получив его, продолжил.
— А понять легко. Вы это на своей шкуре прочувствуете, как только окажетесь там. Это всё равно, что попасть на другую п-планету. Там природа — уже не матушка, а мачеха — злющая и подлая. Порой там на километры вокруг сплошные промерзлые пустоши, в которых не найти ни еды, ни топлива, ни естественных укрытий. Это мир для нас уже чужой. И выжить там п-поможет только то, что вы несёте с собой. Прежде всего — здесь.
