Поднявшись с кушетки, я невольно схватился за край стола — перед глазами всё поплыло так, будто я раскрутился на карусели. Всё же я немного недооценил масштаб проблемы. Крови я потерял изрядно.
Медичка тут же подхватила меня, не давая упасть. От близкого контакта к ней и от аромата её парфюма, смешанного с запахом медикаментов, голова у меня закружилась ещё сильнее.
Усадив меня на табурет, Лилия ещё некоторое время придерживала меня за плечи, встревоженно заглядывая в глаза. Убедившись, что я пришёл в себя, взяла пальцами за подбородок, заставляя выпрямиться.
— Так, садись ровнее… Вот так. Сейчас закреплю повязки. А потом тебе нужно будет отлежаться несколько дней. На перевязки к тебе могу приходить я или кто-то из медсестёр. Ты ведь в общежитии Горного живёшь?
— Нет, в городе. Но ничего страшного. Обо мне есть, кому позаботиться.
— Точно? — с сомнением нахмурилась она, но настаивать не стала. — Ну хорошо. Через недельку обязательно покажись здесь, я сама проверю твоё состояние. И, конечно, если будет худо — сразу ко мне!
— Спасибо. Вы так обо мне печётесь…
— А как же! Ты же у нас теперь герой всего университета, не понял ещё? — улыбнулась медичка.
Убедившись, что я не брякнусь с табурета, она захлопотала у стола. Входные отверстия от злополучных шипов прикрывались небольшими компрессами размером в пол-ладони, а то и меньше, но держались они пока на честном слове. Лилия ловко закрепила их крест-накрест полосками пластыря. Закончила быстро, но, убирая остатки материала, задержалась, рассматривая меня сзади.
— А это у тебя что за шрамы?
— Шрамы? — вяло переспросил я.
Почувствовав на спине прикосновение легких тёплых пальцев, невольно поёжился от щекотки. Лилия, наклонившись ниже, озадаченно рассматривала мою спину, постепенно очерчивая пальцами круг, охватывающий всю верхнюю часть.
— Какие-то… символы. Причём вырезанные специально. Очень похоже на надрезы, сделанные тонким острым ножом…
Я насторожился.
— Вроде этих? — я показал внутреннюю сторону запястья.
— Хм… Да, но на руках они свежие. А вот на спине… Думаю, их сделали много лет назад, ещё когда ты был маленьким. Контуры уже расплываются.
— А символы те же?
— Очень схожие. Но их гораздо больше. Идут по кругу… Нет, по спирали, закручиваются к центру.
— Странно. Никто раньше не замечал… — пробормотал я, вспомнив ту же Истомину. Перед ней ведь я щеголял обнаженным довольно долго…
— Шрамы очень тонкие, почти незаметные. Всё давно зажило, причем явно не обошлось без хорошего целителя. Обычным зрением их сразу и не разглядишь.
— Занятно. А как вы определили, что шрамы на руках свежее тех, что на спине? Они ведь тоже едва заметны.
Она улыбнулась.
— Это часть моего Дара. Я могу видеть прямо сквозь кожу. Сразу подмечаю рубцовую ткань, воспаления, кровотечения, очаги боли. Для меня всё это будто бы подсвечивается изнутри…
Кажется, в этом плане все обладатели Дара Исцеления схожи. Экспериментируя немного с Аспектом, доставшимся от Богдана, я тоже замечал, что превращаюсь в этакий живой рентген.
В дверь постучали, и Лилия отвлеклась от разглядывания моей спины. В комнату вошла одна из её подчинённых — молодая медсестричка в белом наряде со смешной шапочкой.
— Лилия Николавна, вот, как просили — новая рубашка и китель, — пролепетала она тонким голоском. — Только насчет размеров я побоялась не угадать, поэтому взяла два комплекта, на выбор.
— Хорошо, Наташа, ты вовремя. Положи всё сюда.
— И ещё. Тут к вам господин действительный статский советник… Я говорила, что пока рано, но он…
За её спиной в приоткрытых дверях появилась знакомая фигура Путилина.
— Прошу прощения. К вашему подопечному уже можно?
— Да-да, мы уже закончили, — ответил я.
Я и рад был сменить тему. При Путилине эти мои руны, вырезанные прямо на спине, точно обсуждать не стоило.
— Молодой человек потерял довольно много крови, — строго ответила Лебедева. — Ваше превосходительство, вы уверены, что…
— Уверен, — перебил её сыщик. — Железо надо ковать, пока горячо. К тому же я на машине, после разговора смогу отвезти его домой.
— А вот это было бы очень любезно с вашей стороны.
— Кстати, сударыня, вы сами где живёте?
Лебедева приоткрыла рот, опешив от неожиданности и некоторой бестактности вопроса. Но Путилин тут же добавил:
— Я имею в виду — не на территории ли университета?
— Иногда остаюсь здесь. Но вообще, у меня квартира на Ефремовской. А в чём, собственно…
— Я настоятельно советую вам сегодня уйти с работы пораньше. А ещё лучше — взять отпуск на несколько дней, и не появляться в это время на территории университета. Это для вашей же безопасности.
Медичка выслушала это, поджав губы и ответил заметно изменившимся голосом, в котором вдруг прорезалась удивительная для неё твёрдость:
— Ценю вашу заботу, ваше превосходительство. Но, смею напомнить, вы не являетесь моим непосредственным начальником. Подобные… инструкции я могу получать только от ректора университета.
— С ректором мы ещё не вполне пришли к согласию по этому вопросу, — вздохнул Путилин. — Но придём. Повторюсь — это для вашего же блага. Как видите, Академический парк в последнее время стал небезопасным местом.
— Этот город никогда и не был безопасным. Сайберия под боком, — спокойно парировала Лебедева. — Но я приму к сведению ваши пожелания. Только и вы примите мои. Если собрались допрашивать этого юношу, то ограничьтесь хотя бы четвертью часа. Ему нужен покой и отдых.
Путилин учтиво поклонился и сделал шаг в сторону, освобождая дорогу к двери. Жест был недвусмысленный, и Лебедева вместе с медсестрой удалились. Девчонка вообще выпорхнула первой, будто испуганная птаха.
Сыщик плотно прикрыл за ними дверь. Когда он повернулся ко мне, я уже набросил рубаху, выбрав наугад из стопки. С размером не угадал — рукава оказались чуть длинноваты. Впрочем, не критично.
— Итак, снова здравствуйте, господин Сибирский.
— Добрый день, Аркадий Францевич.
— Добрый? Да вы, как я посмотрю, заядлый оптимист… Ладно, раз мы ограничены по времени, то давай ближе к делу.
Путилин с несвойственной ему нервозностью прошелся по кабинету, похлопывая по раскрытой ладони набалдашником короткой толстой трости.
Одет он был примерно как в прошлый раз, в темный костюм восточного покроя. Только сапоги до самой кромки голенищ были замызганы грязью так, будто он шастал по каким-то болотам. Приглядевшись, я понял, что это предположение недалеко от истины. Выглядел он так, будто только что с дороги. Приметные пышные бакенбарды сыщика торчали неопрятными лохмами, под глазами залегли темные круги от бессонницы. Похоже, если ему и довелось спать за последние двое суток, то делал он это прямо в одежде.
