Я сосредотачиваюсь и тянусь своей волей через камень, через столетия, к погребенным, упокоенным душам. Приказываю им очнуться, отряхнуться от вечного сна. Приказываю немедленно подняться и защитить нас. Мой внутренний голос громкий, непоколебимый. Мой приказ сильнее самого хода времени. Вдох-выдох, я спокойна и собрана.
Черепа на стенах вдруг начинают подрагивать, а окаменевшие зубы – страшно стучать друг о друга. Этот пугающий звук останавливает всех: и друзей, и врагов. Я смотрю на всех сквозь турею.
– Мы прокляты! – де-то вдали за спиной визжит гном.
Ощущаю вокруг всеобщий страх, гномы пятятся от ужаса. Теперь паника и испуг – главенствующие эмоции во всем погребалище.
– Все хорошо? – тихо спрашивает голубоглазка.
– Да, все отлично, не отвлекайся, – на выдохе скороговоркой отвечаю, старясь не выдать наслаждения, которое испытываю от ее силы, питающей мою магию.
Пробивая себе дорогу через камень, поднимается моя армия. Безмолвные могилы рушатся, окрашиваясь мертвенным бледно-зеленым свечением. Пробоины в стенах все больше напоминают пустые пчелиные соты. В ряд встают шеренги мертвецов: голые кости, вместо кожи белесый туман, лишь издали напоминающий плоть. Пустые глазницы наполняются призраками прошлого. Великие воины, что похоронены тут, их матери, жены, дети. Все. Они здесь – тысячи беснующихся душ.
У Ортоса шерсть встает дыбом, и он рычит. Я качаю головой, давая ему понять, что для нас они не опасны. Балабол оглядывается и с восхищением произносит: «Шаманка». Чувствую, как ярость демонов сменяется смрадом ужаса. Они больше не бегут на нас. Они останавливаются и озираются на призраков, выползающих из могил. Замечаю, как оглушительно громко и быстро бьется сердце Трантины. Прикрываю глаза, но продолжаю видеть, слышать, ощущать лишний шум. Мое сознание как никогда прежде крепко сплетено с туреей. Усилием воли отодвигаю все ненужное. Меня интересует только армия восставших, необходимо сосредоточиться на ней, иначе я потеряю контроль, и разбуженные души в гневе набросятся на нас с голубоглазкой. Я кукловод, но сила, двигающая мою руку, ее.
– Вперед! Чего встали? – где-то там с яростью кричит эльфийка.
Она рыщет взглядом, ищет шамана, меня, это я тоже чувствую.
Демоны опять бросаются в бой, но навстречу им идет моя смертоносная армия и закрывает нас. Армия, которую невозможно убить, ведь она и так мертва. Костяные руки поднимают оружие врага, которое он теряет в панике. Я приказываю своим солдатам убивать, высасывать жизнь, рубить, терзать, гнать завоевателей. Разбуженные души гневаются, но повинуются моей воле, моей силе.
Магичка наконец вычисляет меня. Я загораживаю Амидеру: теперь мы стоим спина к спине, и ее магия соединяет нас, я чувствую ее как себя. Она молодец, пытается не отвлекаться на звуки сражения вокруг и продолжает плавно накачивать меня силой. Магия переливается из ее сосуда в мой так естественно, как течение небыстрой, глубоководной реки.
Справа от нас драгон, слева Ортос, они сражаются с теми, кому удается обойти армию мертвых, закрывая нас с двух сторон. Среди демонов иллюзионисты и пироманты. Турея безошибочно указывает мне на магов в рядах врага. Их прикрывают другие, пока они посылают в нас заклинания. Драгоны и оборотни – стойкие к несильной магии. Чтобы им навредить, врагу приходится подходить ближе. Но даже демон не так страшен, как оборотень в гневе или ящерлюд с мечом. К тому же нас с голубоглазкой и гномов поочередно щитами и заклинаниями закрывают балабол и его сестра.
Резким движением эльфийка замахивается и посылает в нашу сторону струю воздуха в виде полумесяца. Воздушное лезвие беспрепятственно режет все, что попадается на его пути, и летит прямо в меня. Но балабол быстрее, толщи земли встают на пути воздушного оружия, и, разрезая каждое препятствие, оно теряет скорость и силу, пока не исчезает совсем. Где-то вдали от злости рычит эльфийка, и я ощущаю, как злоба переполняет ее. Она может позвать подкрепление, нельзя этого допустить.
– Порталы, – тороплю я Мора.
Он кивает, и я понимаю: он думает о том же. Ветер бьет в лицо, и из земли черными нитями вытягиваются темные воронки природника. Говорю голубоглазке успокоиться, резкий порыв ветра пугает ее. Отдаю мысленное указание своей армии обходить темные смерчи князя, скользящие к порталам. Приказываю гнать демонов со своей земли быстрее и яростнее, у меня остается мало времени перед тем, как придется их отпустить и разорвать нашу связь. Удерживать их долго у меня не получится, это слишком тяжело даже со всей магией голубоглазки.
Звуки боя практически оглушают, от вспышек молний Алгерды рябит в глазах. Кровь льется, я чувствую ее металлический запах, но в этот раз она не наша. Гномы, живые и мертвые, вместе сражаются за свои горы, даже Трантина колдует. Я больше не чувствую в ней страха, хотя ее крохотное сердце продолжает бешено стучать.
Демоны начинают отступать, мы гоним их за ворота к порталам. Они бегут. Если бы только успеть закрыть створки до того, как порталы начнут извергать тварей.
Воронки Мора движутся, поглощая свет, которого тут и так немного, и с каждым сектом становится еще темнее. Эльфийка крутит головой, делает пассы руками, и зажигаются руны. Яркие, сильные. Я даже успеваю их прочитать. Вокруг нее образуется прозрачная сфера, поднимая магичку в воздух. Она не боится смерча князя, хотя от этой силы ее блестящие волосы и плащ беснуются на ветру. Еще руны – и рядом с ней появляются новые сферы. Они жадно впитывают в себя воронки князя и разрушают их. Теперь настает очередь балабола скалиться от злости, отчего эльфийка победоносно улыбается.
Я ощущаю усталость, будто гора валунов давит мне на плечи и клонит к земле, ноша становится все тяжелее. Слишком сложно концентрироваться, не знаю, как долго еще смогу питать души. Голубоглазку начинает легонько покачивать: она тоже устала. Еще немного, большая часть демонов уже бежит прочь. Бежит от моих мертвых воинов. Портал мигает, и я замираю от отчаяния. Неужели мы не успели? Но из него, слава Духам, выходят не твари. Лишь еще пара ушастых, и они что-то волокут.
– Забыла про подарок, – голос эльфийки сочится ядом.
Ложь, она не забыла, она ждала именно этого мгновения.
Что-то скрученное и закрытое полотном поднимается немного над землей в летающей сфере, чтобы все могли рассмотреть. Турея подсказывает – это чей-то труп. Я догадываюсь, что это за подарок, быстрее всех, и остается всего сект на решение. Голубоглазка открывает глаза и поворачивается ко мне. Наверное, чувствует мое беспокойство и хочет узнать, что случилось.
Полотно соскальзывает с тела – это останки светловолосого мужчины с густо залитой кровью бородой. Вспышка боли где-то совсем рядом ослепляет меня. Боль – огненно-алая, мучительная боль – слепяще-белая. Это страдания брата и сестры. У меня сбивается дыхание от жжения в груди, я слепну от чужой пытки. Важно не поддаться чужим эмоциям, вдох-выдох, вдох-выдох. Необходимо сохранить сознание ясным. Отодвигаю разрывающее сердце чувство и приказываю душам немедленно ползти обратно в могилы, велю им уснуть, забыть обо всем. Скорее, скорее! Не могу их больше держать, но сначала надо приказать моим воинам вернуться в каменные склепы, иначе они не обретут покой. Изо всех сил сжимаю кулаки, стискиваю зубы. Последняя мощная волна моего приказа для мертвых, и армия рассыхается на глазах, превращаясь в груду костей. Они повинуются моему последнему желанию, покидают поле сражения. Я больше ими не управляю, они засыпают в своих древних могилах.
