– Тогда ты лучше, чем я, – едва уловимая насмешка исказила черты Мора, и я насторожилась.
– Что за эльфийка была в погребалище?
Он нахмурился, но я вцепилась в него взглядом, давая понять, что придется ответить.
– Мы когда-то любили друг друга.
В этот момент дверь в таверну открылась, и на пороге замерла Алгерда.
– Элл сказал, у нас гости, – она тепло улыбнулась мне, и я ответила тем же. Я действительно была рада ее видеть.
Княжна перевела взгляд на Мора, и на ее лице появилось недоумение. Брат понял, что смутило сестру, и быстро добавил:
– Сейчас приведу себя в порядок, – и исчез в темном чулане за стойкой.
– Почему ты босиком?
Хорошо, что орки не краснеют, как люди. Ее вопрос заставил выдохнуть с облегчением. Разумеется, никто даже не вообразит, что человеческий князь может спутаться с каким-то там орком без роду и племени.
– Потеряла обувь, пока спасалась бегством от охраны вашего города.
– Надо было просто представиться. Мне бы доложили, пока он… – она скосила глаза на чулан и тихо добавила: – Немного не в себе.
– Как ты сама?
Я внимательно всмотрелась в лицо девушки. Применять турею не посмела, не хотела смущать, если вдруг она почувствует ее, как Мор.
– Мы оба будем в порядке, нам нужно время.
Я одобрительно ухмыльнулась. Мне понравилось, что Алгерда взяла ответственность за старшего брата. Действительно сильный помет у их отца: дети крепки, не только магией, но и духом.
– Ты останешься с нами в Самогете?
– Нет, – ответил за меня Мор, появившийся за спиной сестры уже в рубахе. – С утра Элл откроет Эфире портал в Кроуги. Но, не сомневаюсь, мы еще увидимся.
Глава XVIII
Витраж и демоница
Я сидела в полной тишине в тронном зале вполоборота и не могла отвести глаз от витража за спиной. Теперь моя половина рисунка светилась, как и Его. Даже ярче, ведь я сидела на своем троне, а Его место пустовало. Рисунок мозаики ожил, и я разглядывала летящую иволгу. Ее крылья роняли красные, как капли крови, перья, и там, куда они падали, прорастали нежные желтые, словно лучи солнца, ромурутки. Это было красиво, но отчего-то пугающе.
Никто не смог ответить, в какой именно момент витраж «ожил». Тронный зал пустует, поэтому обнаружили рисунок недавно. Возможно, это произошло после битвы в погребалище, когда появилась иволга, или, как подсказывало мне сердце, это случилось, когда я впервые говорила от имени княжества и сняла клятву с Ортоса. Обещание престолу Кроуги давал его отец, и только князь или княгиня Кроуги могли его отменить.
Я попросила Сетсея и Велада оставить меня в одиночестве. Дворф дал мне небольшую передышку, пока не прибудет Тиральда. Он послал за ней сразу же, как мы с Сетсеем приземлились около дворца. Экономка поможет мне привести себя в порядок: мой внешний вид сейчас никак не соответствовал титулу княгини. Я больше походила на разбойницу или бродяжку. Мне дали немного времени, чтобы отдохнуть, но после я обещала рассказать все подробности нашего путешествия.
Никогда не видела Велада более рассерженным, и даже растрепанный вид и усталость не спасли нас с Сетсеем от его неумолкающей брани. Всю дорогу до тронного зала мы слушали обвинения в свой адрес, какие мы глупые, легкомысленные, недальновидные и беспечные. Что я якобы не понимаю, какую несу ответственность за свой народ и как ценна моя жизнь. Сетсею досталось еще больше. Велад не раз поучительным тоном подчеркнул, что главная задача драгона – моя безопасность, и, видимо, Сетсей с ней не справляется, раз подверг нас такому риску в столь мрачные времена. Велад продолжал голосить, что уже отчаялся увидеть нас в здравии и собирался снарядить и отправить за нами отряд, когда узнал, что витраж засветился. Это вселило в его душу надежду на наше скорое возвращение. Впрочем, так и случилось. Мы с Сетсеем покорно слушали первого советника и даже не пытались защищаться, понимая, что он прав – мы рисковали и не раз были в шаге от гибели.
Несмотря на усталость, я спешила своими глазами увидеть рисунок витража. Как только перед нами отворили тонкие хрустальные двери в тронный зал, нравоучения советника наконец-то смолкли, и весь мир потускнел на фоне яркого свечения разноцветной мозаики. Погруженная в свои переживания, я не сразу заметила, что Велад и Сетсей оставили меня одну.
Я не могла перестать рассматривать витраж и остановить поток воспоминаний. С рисунка иволги взгляд неизбежно смещался на Его орла, царственно парящего над снежными шапками синих гор. В мыслях крутились воспоминания о нашей последней встрече и Его слова: «Если вдруг что-то пойдет не так, запомни: ты княгиня Кроуги, княжество – твой дом, его народ – твой народ. Ты здесь полноправная хозяйка, никогда не сомневайся в этом».
Хотелось плакать, рыдать, злиться, разбить к демону этот витраж, но все, на что я была способна, – это сидеть в оцепенении. Сложно сказать, как долго я так просидела, пока учтивый кашель за спиной не прервал мой ступор. Развернувшись, я увидела старого князя.
– Прошу прощения, не хотел мешать. Но, похоже, твои думы слишком тяжелые для юной девы.
– Рада видеть вас в здравии. – Я поднялась, приветствуя его, и чуть было по привычке не сделала реверанс. Но в голове опять раздался Его голос из прошлого: «Княгиня Кроуги ни перед кем не делает реверансов».
– В здравии… Ты мне льстишь. – Он по-доброму мне улыбнулся.
Выглядел князь и правда все еще неважно: серое осунувшееся лицо, опущенные, выпирающие вперед плечи и круглая спина. Казалось, держаться прямо стоило ему немалых усилий.
Я быстро окинула зал взглядом, но не нашла, куда предложить ему присесть. Похоже, в этом зале сидеть позволялось лишь двоим. Оставлять слабого человека на ногах казалось неправильным, к тому же когда-то этот трон принадлежал ему, поэтому рукой я пригласила его сесть на место сына. Старый князь улыбнулся и медленно поднялся по ступенькам. Когда он опустился на трон, я непроизвольно кинула взгляд за его спину, но мозаика не поменялась. Витраж никак не отреагировал на прежнего хозяина. Князь заметил мой мимолетный взгляд.
– Не переживай, трон по праву принадлежит только Рагонгу, пока он жив и пока жива его сила.
Я по привычке перевернула ладонь и посмотрела на запястье. Мне все больше начинало казаться, что линии тускнеют, и теперь каждый раз меня охватывал страх.
– Эта метка клятвы сначала казалась чем-то ужасным. Но сейчас клеймо Олидберга – единственная нить к Нему. Я благодарна вашему шаману и заклинанию, что он сотворил, хотя и не спросил разрешения.
В глазах старого князя проскользнула хитрая усмешка.
– Думаешь, кто-то отважился бы рискнуть головой и заклеймить Рагонга или его супругу без спроса?
