Он открыл ящик, лишая меня возможности отказаться. На темной ткани лежали трехзубчатые саи. Я не удержалась и схватила один из пары. Неизвестный черный металл, короткое, обитое плотной кожей древко. От рукояти и по центральному зубцу проходила тонкая серебряная линия. Блестящие, удивительно легкие, превосходно сбалансированные и убийственно острые. У меня даже дыхание перехватило от их красоты и смертоносности.
Мор внимательно следил за моим лицом и, кажется, приходил в восторг от моего восторга.
– Они прекрасны…
– Они для тебя, и это никак не связано с нами, – прочистил горло Мор.
– Я поняла. Хорошо. Я оставлю их.
– Это оказалось проще, чем я предполагал. – Он с облегчением провел рукой по своим волосам.
– Могу еще побабничать, если желаешь, но они бесподобны, совершенны. Мастер, изготовивший их, не виноват в твоей страсти к бестолковой болтовне. Гудр. – Я помнила, что он знает значение этого слова на моем языке.
– Оружие, достойное самого прекрасного воина.
Я с хлопком закрыла крышку ящика и поскорее забрала его, чтобы он не заметил, как меня смутили его слова. Он ухмыльнулся, и это была одна из его дерзких ухмылок, которые раньше меня раздражали, а теперь раздражали еще больше, потому что заставляли чувствовать себя с тысячью иголок в заднице. Мы замерли, глядя друг на друга. Молчаливая мука затянулась, и вдруг он сделал шаг вперед, забрал у меня из рук подарок и положил на столик рядом. Я не разгадала его намерений, пока он не подошел еще ближе. Я резко уперлась рукой ему в грудь, жалея, что ящика, увеличивающего расстояние, между нами больше нет.
– Стой, где стоял.
– Угрожаешь?
– У меня теперь прекрасное оружие для выкалывания княжеских глаз.
Он сделал еще шаг, и его ладонь легла на мою у него на груди. Я попыталась убрать руку, но он не дал, прижимая сильнее.
– Думал о тебе.
– А я нет.
– Злючка – плохая лгунья, – он наклонился ниже, к моим губам.
– Слишком самоуверенный князь.
– Нам, князьям, так положено, – прошептал он уже мне в губы.
Моя грудь наполнилась воздухом, и я напряглась. Надо его остановить. Надо. Но эта его ямочка на подбородке. Его губы коснулись моих, и, вместо того, чтобы отпрянуть, что мне следовало сделать, я, наоборот, придвинулась ближе, отвечая на поцелуй. Готова спорить, я ощутила, как его губы изогнулись в довольной улыбке. Он наклонил голову, и поцелуй стал преступно страстным. Мор вдавил меня в стену, его руки начали опускаться к моим бедрам и на миг замерли, нащупав за поясом кинжал. Не размыкая губ, я улыбнулась, когда его тело слегка дрогнуло, стоило мне обвить руками его шею. Я стянула капюшон, который он уже успел напялить обратно после завтрака. На лестнице рядом послышались шаги, я быстро опустила руки и вновь уперлась в его грудь, отталкивая. Он напрягся и, наоборот, обнял еще крепче, не желая отпускать. Я запрокинула голову назад, прерывая поцелуй, и мы оба тяжело задышали.
– Отодвинься, – шепнула я, продолжая его отталкивать.
– Или что? Нас застукают? С чего вдруг тебя начало заботить, что подумают другие? – Он все же меня отпустил и отошел к стене напротив.
Из-за темноты я не видела его взгляд, но чувствовала, как он пронзительно на меня смотрит.
– Дело не в этом.
– А в чем? – он сложил руки на груди, и его голос стал отстраненным.
– Ты понимаешь, – я проводила взглядом служанку, которая поднималась выше и не заметила нас.
– Нет, не понимаю, – он не шелохнулся и больше ко мне не приближался.
Я схватила со столика ящик, снова создавая иллюзию преграды между нами.
– Это бессмысленно, – я чуть не бросилась бежать по коридору, оставляя его одного.
Слава Духам, он за мной не последовал. Мне хотелось удариться башкой о стену от своего нелепого поведения. Чего я стыжусь, почему убегаю? Я тянусь к нему и отталкиваю одновременно. Он прав, я испугалась, что нас застукают. Почему меня вообще это волнует? Как жаль, что саму себя туреей не прочесть. Он назвал меня самым прекрасным воином. Неправда. Лучшие воины не бегут трусливо с поля боя, даже если эта война внутри них самих.
Поручение голубоглазки привести Улрану я выполнила быстро, пытаясь отодвинуть все внутренние терзания в самый дальний и темный угол свой души.
– Эфира? – позвала меня Амидера.
Я очнулась и встретилась взглядом с голубоглазкой, а потом с Улраной. Демоница согласилась помочь нам пробраться на остров отступников. С нами отправятся она и ее рол Раз Аш.
– Сетсей спрашивает, какое оружие хочешь?
Я перевела растерянный взгляд на драгона, который стоял рядом.
– У меня есть, – я показала новые саи.
– Хорош-ши, – ответил Сетсей, и они с Улраной принялись с интересом разглядывать смертоносные клинки.
– Черная сталь, работа темных эльфов. Ценное, – подытожила демоница.
Вдалеке замаячили знакомый плащ и капюшон. Я торопливо спрятала саи и отвернулась, стараясь не встретиться с Мором взглядом.
– Улрана, это князь Самогеты. – Амидера развернулась к нему.
– Мордау, – представился он и слегка поклонился.
– Улрана-Дерсага, я шир моего шира, – ответила демоница и также слегка поклонилась.
– У Мордау есть сомнения насчет вашей преданности, – спокойно произнесла Амидера.
Балабол встал полубоком к нам с драгоном, словно нас здесь нет. Сетсей, похоже, это заметил, молча мигнул своими маленькими глазками, посмотрел на князя, затем на меня. Какой наблюдательный хвостатый.
– Мы будем убивать демонов, – отчеканил Мор.
Он внимательно смотрел на Улрану, изучая.
– Я понимаю и повторю то, что сказала при нашей первой встрече. – Хвост демоницы щелкнул, рассекая воздух. – Я и мои демоны платим добром за помощь. Мы будем сражаться на вашей стороне и поможем освободить князя, на чьей земле нашли новое пристанище.
– Мы будем жестоко убивать демонов, – повторил Мор, явно пытаясь вывести ее из себя.
Я следила за ее хвостом – он чаще показывает настоящие чувства демонов, чем их слова. Она была спокойна.
– Улрана же сказала, что поняла, – вступилась Амидера.
– Тут мой шира, он мне дороже тех жизней, что ты, каменный князь, заберешь, если понадобится, – ответила демоница, выдерживая прямой взгляд Мора.
– Хорошо, – ответил Мор, – но если вы ударите в спину, я вернусь сюда за остальными демонами, даже если для этого понадобится пройти все горы Баэрдаль насквозь.
Демоница и представить не могла, насколько не фигурально он выражается, но металла в голосе хватило, чтобы она восприняла угрозу серьезно.
