Все захмыкали так, как будто я её собираюсь прямо тут в гостиной раком поставить. А я, к сожалению, не собираюсь. Пока все думают, что у меня гарем, я уже не помню, когда у меня был секс.
— Шонь, у меня к тебе короткий личный разговор.
— Да, командир?
— Не лезь к Дмитрию. Во-первых, у него девушка беременная, а во-вторых, он прекрасно видит все твои фокусы. Его это просто забавляет.
— Ревнуешь, да? — надулась Шоня.
— Нет. Просто не хочу, чтобы ты обломалась.
— Это не твоё дело!
— Абсолютно, — признаю я. — Но я сказал, ты услышала. Решай сама.
— Вот и решу!
— Свободна. Иди одеваться, скоро выезд.
— Так точно! Неужели команды раздвинуть ноги не последует?
— А ты хочешь?
— Нет, но у тебя же планшет есть.
— Не думаю, что там найдётся подходящий скрипт. Шоня, я действительно забочусь о тебе.
— Иди в задницу.
Вот и поговорили.
— Твоя популярность, как всегда, беспредельна, — комментирует Лирания.
Оказывается, она стоит в дверях у меня за спиной.
— Я за ней не гонюсь.
— Я заметила. Ты с удручающей регулярностью спускаешь свою репутацию в унитаз.
— А она у меня есть?
— Иногда накапливается. Не совсем же они идиоты, твоя корпа. Вчера мне с придыханием рассказывали, как ты чуть не сдох, спасая детей, как это круто, и какой ты офигенный. А сегодня тебя уже шлют в задницу.
— Они эмоционально нестабильны, факт. Тому есть множество причин, начиная с возраста.
— Мы все плюс-минус одного возраста.
— Ты тоже, между нами говоря, не образец уравновешенности.
— Я ебанутая на всю башку остервенелая сука, — признаётся Лирания с некоторой даже гордостью в голосе. — А ты, Док?
— Как ты только что видела, я не могу служить позитивным примером выстраивания отношения в коллективе. Давай сойдёмся на том, что все мы не идеальны, но других нас у нас нет, а значит, придётся обходиться теми нами, которые есть.
— Завернул! — усмехнулась Лирания. — Но я о другом, Док. Я за тобой давно наблюдаю.
— Зачем?
— Тебе соврать или послать нафиг?
— Как хочешь.
— Тогда скажу тупую правду — ты мне важен. Будь на моём месте нормальная девчонка, то можно было бы сказать «влюбилась», но поскольку на моём месте я, то я об тебя поранилась. Мне об тебя больно, а боль — это единственное, что я ещё чувствую. Но речь не обо мне. Речь о тебе.
— И что со мной не так?
— Тебе всё перечислить?
— Хотя бы начни.
— Ты дико странный. «Мало ли, — подумала я сначала, — может, ему тоже досталось. Не тебе, Лирка, говорить, сама такая». Но я продолжала наблюдать, и чем дальше, тем больше видела. Твоя «сестра», забывшись, называет тебя «папой», ладно. Допустим, шутка. Твой брат дразнит тебя «папашей». Это может быть той же шуткой, но он, как ни язвит в твой адрес, а фактически признает твоё право командовать. Старшие братья так себя не ведут. Его девушка, называющая тебя «Михл», то и дело обращается к тебе на «вы» и вообще выражает уважение, отнюдь не подобающее всего лишь младшему брату её парня. Ведёт себя так, как будто чем-то сильно тебе обязана. Продолжать?
— Давай, это становится любопытным.
— Перехожу к козырям. Берана. Тохия пересказала их разговор — та страшно удивилась, увидев тебя пацаном и выясняла, с каких пор Нагма тебе сестра, а не дочь. При встрече она говорила с тобой так, как будто вы знакомы много лет, имели общие дела, и она тоже тебе чем-то обязана. Упоминала, что вы были знакомы с Креоном. Тот уже два года как пропал, вы познакомились в твои тринадцать? И были при этом союзниками?
— Не назвал бы это «союзом», но продолжай.
— Калидия. Не делай удивлённые глаза, я знаю, что Верховная Владетельница тут. Нагма проговорилась Оньке. Проболталась, что вы давно знакомы, и назвала «худая-вредная». Она тоже тебе чем-то обязана, да?
— Она так не считает, мне кажется, — я уже откровенно улыбаюсь. — Благодарность не относится к числу её достоинств.
— Сколько лет тебе на самом деле, Док? Или Михл, или как там тебя?
— Михаил. Но Док короче, и я больше привык к позывному.
— И сколько тебе лет, Михаил?
Я сказал. Прекрасно понимая, что за этим последует. А что мне терять? Дело ведь не в разнице возрастов. Я никогда не был хорош в отношениях.
— Я всегда знала, — сказала Лирания тусклым голосом, — что если мне кто-то всерьёз понравится, то это окажется в лучшем случае маньяк-убийца. Он расчленит меня, вынесет на десять помоек в десяти мусорных пакетах, и так моя жизнь получит логичное и заслуженное завершение. Но это уже чересчур. Господи, да ты старше моего отца! И я с тобой трахалась! Какой пиздец.
Я молча пожал плечами. А что тут скажешь?
— Я не спрашиваю тебя, почему ты не сказал, — добавила она. — Я всё понимаю. Я спрашиваю только, почему я такое беспросветное дерьмо? Почему в моей мерзкой, говна не стоящей жизни, не может случиться ничего… Не хорошего даже, чёрт с ним, а хотя бы не совсем отвратительного? Чего-то, что можно вспомнить и не сблевать?
— Ты вовсе…
— Заткнись. Мне надо это как-то пережить, извини. Или не пережить, ещё не решила. Я пойду.
— Стой, — я крепко взял её за плечо, ожидая, что в ответ она ударит меня, укусит, или как минимум обругает. Но она, видимо, ещё слишком шокирована.
— Послушай. Наши отношения…
— Не было у нас никаких отношений! — выкрикнула она с горечью и слезами в голосе.
— Наши отношения, которых не было, — не отступаю я, — это то, что случается между прижатыми друг к другу жизнью людьми. Мы потерялись в чужом незнакомом мире, и, нащупав друг друга, вцепились как смогли. Чтобы не остаться одним. Чтобы не истечь кровью от потерь. Это не имеет отношения к возрасту, полу, жизненному опыту. Это не любовь и не страсть. Это взаимное зализывание ран, всего лишь.
— Может быть, ты и прав, — мрачно сказала она, подумав, — а может быть, ты просто гнусный старикашка-педофил, который обманул меня и трахнул.
— Я тебя трахнул?
— Ну ладно, я тебя трахнула. Но обманул меня ты! Блин, звучит абсолютно идиотски. Мне правда надо об этом подумать.
— Но ты не сделаешь никакой глупости?
— Нет.
— Честно?
— Это, в конце концов, далеко не самое паршивое, что случалось со мной в жизни. Если подумать, то мне даже понравилось. И всё равно, это какой-то пиздец.
