— Были причины, — отмахиваюсь я.
— Причины у него…
— Что с конвоем?
— Увидишь. Быстрее долететь, чем рассказать.
Это она, разумеется, из вредности. За то, что мы её заставили ждать. Ну да ладно, лететь действительно недалеко.
К найденному каравану подтянулся уже весь её бродячий клан. Расположившиеся вокруг машины присосались, как комары к голой жопе, к передвижной электростанции. Заряжаются, значит.
— Садитесь прямо на неё! — командует Костлявая. — Там сверху площадка есть. Заодно заряд доберёте.
Действительно, многоосная платформа имеет размеченную посадочную точку на крыше, и Лендик даже ухитряется посадить нас точно в центр. Учится парень, глядишь, и выйдет толк.
Железный кожух электростанции дрожит от работающего внутри генератора, воняет незнакомым и неприятным запахом выхлопа. Кери сноровисто подключает зарядный порт.
— Не похоже, что тут был бой, — отмечаю я вслух.
Машин, навскидку, столько же, сколько мы видели на видеозаписи с камер. Они выглядят неповреждёнными, просто запылились.
— Боя не было, — отвечает Костлявая мрачно. — Пойдём.
— Рефрижератор? — удивляюсь я. — Зачем им?
Машина выглядит незнакомо, но догадаться о предназначении несложно по термокузову и тарахтящему компрессору холодильной установки.
— Там были продукты, — сообщает премша. — Но их пришлось выгрузить. Смотри.
Она с усилием потянула на себя толстую термоизолированную дверь, в проёме заклубился холодный пар, а когда он развеялся, я увидел много-много ботинок. Они обращены к нам ребристыми подошвами и надеты на ноги. Кузов-холодильник плотно, доверху набит телами.
— И сколько их тут?
— Все. Когда мы их нашли, они уже были… Несвежими. У меня нет крематория, чтобы их сжечь, и лишних людей, чтобы копать такую большую могилу.
— Что с ними случилось?
— Они умерли.
— Я догадался.
— Похоже, что застрелили друг друга. Аккуратно, по очереди. Тела лежали очень компактно. Мы собрали оружие, оно никогда не лишнее, остальное осталось при них.
— А груз?
— Пойдём.
Кузов этой машины похож внутри на железнодорожный вагон без окон. И без дверей. И без полок. Проход посередине, остальное пространство заполнено прямоугольными горизонтальными ячейками. Каждая закрыта прозрачной дверцей, и за каждой дверцей — детская макушка. Ячейки небольшие, дети маленькие. Я было дёргаюсь вытащить ближайшего, но вижу, что он подключён шлангами, проводам и трубками к какой-то сложной системе жизнеобеспечения. Все это тихо гудит и, похоже, функционирует штатно. Пожалуй, лучше не трогать, не разобравшись.
— Вот-вот, — заметила наблюдающая за мной Костявая. — Я тоже решила не лезть. Даже если бы знала, как их отключить, что мне делать с такой кучей младенцев?
— Это не совсем младенцы, — говорю я задумчиво, проверяя пульс на шее. — Скорее годовалые.
Пульс в норме, температура тоже. Обтираю о штаны руку, которая теперь вся в чёрном экссудате. Им пропиталась подушка и матрасик под ней, волосы снизу влажные.
— Как по мне, один хрен. Нянчиться некому. Эта штука, вроде, работает, — она обвела рукой набитый оборудованием кузов, — но я понятия не имею, что с ними делать дальше. Их же тут сотни!
— Сто сорок, если все ячейки заняты, — уточнил я, сосчитав.
— Не придирайся! В общем, забирай их отсюда.
— Как?
— Машина на ходу. Если тебе некого посадить за руль, я найду водителя. Двигай в город, пусть их вернут туда, откуда взяли. Дети — большая ценность в пустошах, но сейчас не детское время. Я всё время боюсь, что на нас кто-нибудь наткнётся и решит, что ему нужен такой приз, а у меня бойцов полторы калеки.
— Костлявая, у меня нет ни одной идеи, что с ними делать. Они подключены весьма плотно, нельзя просто выдернуть трубки и устроить ясли-сад. Скорее всего, это их убьёт.
— У меня тем более, — пожимает она плечами. — Но где-то в городе есть место, где их подключили. Там, наверное, знают, как их отключить. Напиши своему брату, пусть пороется в сети.
— Не могу. Подключаться стало очень опасно. Особенно для тех, у кого импланты.
— Уверен?
— Спроси у тех ребят в холодильнике.
— Значит, хорошо, что я первым делом вырубила их ретранслятор. Боялась, что нас по нему найдут. У меня есть несколько имплантированных, не хотелось бы чтобы они слетели с катушек и начали палить друг в друга.
— Так клановые все же имплантируются?
— Да, чёрт побери. Это типа большая тайна, хотя все знают. Впрочем, какая уже разница, всё равно как раньше уже не будет…
— О, что я слышу!
— Да, проклятый мелкий прем, ты выиграл. Можешь меня трахнуть, или что ты там собирался сделать. Я всегда отдаю долги.
— Не та обстановка, — хмыкнул я. — Приберегу пока своё желание. Но не забуду о нём, не надейся.
— Не сомневаюсь, ты для своего возраста редкий зануда.
На улице нас окружили дети. Чёрные дорожки слез под синими глазами, и диссонансом к ним — улыбающиеся рты.
— Спасибо! — говорят они мне нестройным хором.
— За что, детишки? — я непроизвольно улыбаюсь им в ответ.
— За то, что разрешил Нагме!
— Что разрешил?
— Доиграть игру!
— Какую игру?
Но они уже разбежались в разные стороны.
— Иногда у меня от них мурашки, — призналась Костлявая.
* * *
— Почему это наша проблема? — недовольно спрашивает Шоня.
— А чья?
— Тех, кто снарядил грузовик детьми, как магазин патронами, и отправил чёрт те куда?
— Ты видишь здесь этих замечательных людей? И я не вижу. А значит, прекращаем ныть и делаем, что можем.
— Неужели больше некому?
— Твои предложения? Кандидатуры?
— Ну… Не знаю. Может, клан?
— У Костлявой не клан, а инвалидная команда, кроме того, на ней уже дети из сбитого коптера. Они постарше, а этих она просто не вывезет. Они погибнут.
— Вот блин. Просто меня достало, что мы крайние.
— Такова цена, Шонь. Чем ты взрослее, тем чаще крайний. Ваш мир бесконечного детства рухнул, рыжая. Привыкай.
— Хоть бы раз ты хорошего чего сказал, прем. Удивительный зануда!
— К нам кто-то едет, — сообщает Костлявая, пробегая мимо. — Готовимся к обороне!
— Кланы?
— Пока непонятно, идёт машина со стороны пустошей.
