Прежде всего — промышленность. Её парадная часть — «михайловские мануфактуры», которые уже давно переросли в заводы. Оружейное производство, включая вынесенные подальше от городов пороховые фабрики, завод паровых машин и сельхозтехники, промтоварные конвейеры, швейные и обувные линии, мастерская колясок — всем этим торжественно и напоказ владеет граф Морикарский. «Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса…» Но это лишь надводная часть айсберга. Мало кто задумывается, откуда берётся сталь для стволов, медь для труб, метизы для машин, смазочные масла и керосин, стекло и карболит, хлопок и шерсть, креозот и азотная кислота и многое, многое другое, я перечислять устану. Все те материалы первой переработки, которые становятся на этих мануфактурах изделиями. А также самое главное — станки и инструменты, начиная от парового пресс-штампа, кончая обычным слесарным напильником.
Большая часть графского наследства, которое предстоит кому-то осваивать, находится за горами, в южной провинции Пригирот. Для того, чтобы не мозолить глаза соседям, затруднить оценку масштаба происходящего, а также из соображений банальной логистики, все производства «первого передела» изначально закладывались там. На юге прорва земли, на юге набитые полезными ископаемыми горы (отчего-то их северная часть куда беднее), на юге завезённые нами из мира, уже совершившего свой промышленный рывок, иммигранты. Их срез этот самый рывок доконал, приведя к тотальной войне средствами химического поражения, масштаб которой делает нашу «Битву на Ипре» дамским обмороком с нюхательной солью, но те, кому мы дали шанс выжить, имеют неплохие опережающие компетенции. Из них вышел отличный инженерный персонал для заводов. На Юге льют сталь, катают прокат, варят стекло, производят тот самый искусственный каучук для пневматических шин, о которых мечтала моя задница в жёсткой карете в первый день нашего прибытия в Меровию.
С севера на юг саванну пересекают судоходные реки, с востока на запад — железнодорожные пути, а об экологии этот мир задумается ещё не скоро. Промышленный рывок дорого обойдётся природе, потомки аборигенов не скажут нам за это спасибо, но к тому времени, когда встанет эта проблема, наш контракт будет выполнен, оплачен и закрыт.
Если бы Багратия с Киндуром могли оценить, сколько всего мы успели сделать на Юге, они бы начали войну немедленно — потому что шансы их падают с каждым годом. Но огромные пространства саванны не дают увидеть картину в целом, а игольное ушко тоннеля весьма ограничивает возможности разведки. Даже я был потрясён, когда увидел на совещании единственную, и строго секретную, карту Пригирота, на которой отмечены все мои предприятия и связывающие их логистические трассы.
— Ничего себе, — сказал я, — это всё моё?
— Кроме земли, на которой стоит, — ответил Фред. — Почти покойный граф Морикарский владеет только землями своего графства, да и то как объектом вассалитета. Таково было условие Перидора. На Юге наш безвременно почивший промышленный магнат землю лишь арендует, правда, почти бесплатно. Учитывая, что усопший служит там генерал-губернатором, он платит налоги в основном сам себе и вообще недурно устроился. Но при этом Император в любой момент может попросить его освободить казённые земли.
— Система сдержек и противовесов, — пояснила Джулиана, — Перидор не страдает излишней доверчивостью.
— Но есть и другой нюанс, — сказал Мейсер, — личное подданство. И я пока не очень понимаю, что с ним делать.
— О чём речь? — спросил я, чувствуя себя несколько неловко в роли покойника на собственных экономических похоронах.
— Практически все иммигранты — не граждане Меровии, а твои личные смерды. То есть присягали графу, а не империи. Это тоже требование Перидора, который боялся, что они «разложат меровийский дух». Нам это было только на руку, в первую очередь потому, что в этом случае они не подлежат обязательному прямому учёту церковью, а значит, Перидор не знает, сколько именно народу мы завезли.
— И сколько же? — осторожно спросил я.
— Пару миллионов человек.
— Ни фига себе!
— На родине они были обречены, — равнодушно сказала Джулиана, — на Юге полно пустующих земель, нам нужна была рабочая сила, тем более, что психологически они гораздо более адаптированы к промышленному укладу. Мы вывезли всех, кого смогли технически.
— И Перидор не в курсе?
— Он не интересовался конкретными цифрами, но, полагаю, оценочно ошибается на два порядка. Мы не афишировали масштабы. Небольшую часть завезли через кросс-локус в графстве, их было нетрудно сосчитать, остальных провели через арендованный у альтери мобильный портал. Мы ничего не скрывали, просто не всё показывали.
— Это разве не одно и то же?
— Почти. Но не совсем. Все цифры есть в отчётах. Но отчёты надо уметь читать.
— То есть у меня миллионы личных слуг?
— Плюс индейцы. Они тоже присягали графу. Перидор решил, что «кучка разрисованных дикарей» не нужна ему в качестве поданных. Он не глупый, просто довольно ограниченный человек. Всё ещё мыслит Меровией в старых границах, а Юг воспринимает как ресурсный придаток, типа колонии. Между тем, основная Меровия уже несколько лет как там. Если перерезать сообщение между севером и югом, например, взорвав туннель, то Юг без Севера выживет, а вот Север без Юга — нет.
— Но ведь до нас он как-то выживал?
— Той Меровии уже нет, — безжалостно констатировала доктор Ерзе, — мы её разрушили. Традиционное сельское хозяйство почти уничтожено, потому что оно нерентабельно на скудных почвах в холодном климате. Гораздо выгоднее растить еду на юге и завозить её. Промышленность Севера сверхконцентрирована и работает на сырье и заготовках Юга, от той распределённой ремесленно-мануфактурной системы, что была ранее, ничего не осталось. Отрежь сейчас Юг — и все фабрики встанут.
— Армия окажется с тем оружием, что на руках, и теми боеприпасами, что на складах, — добавил генерал Корц. — оружейные заводы и пороховые фабрики здесь, но сырьё и материалы для них идут с Юга. Заменить их на Севере нечем.
— Крестьяне больше не делают себе одежду, не лепят горшки, деревенские кузнецы вымерли как класс, — сказал Фред. — Кому они нужны, когда посуда, рубахи, гвозди и подковы продаются на вес в «михайловских лавках» и стоят, относительно прежнего, сущую ерунду? Прогресс — дорога в одну сторону. Если его отменить, то общество падает не до прежнего уровня. Оно валится сразу в каменный век.
— Благодаря прививкам и медицине, — сказал Мейсер, — новое поколение значительно многочисленнее предыдущего. Меровия пятнадцатилетней давности не прокормила бы столько молодёжи. А ведь самое позднее через пять лет эти миллионы сегодняшних подростков, которые выжили благодаря нам, дадут следующее, ещё более многочисленное поколение. Привыкшее к железным дорогам, промышленной одежде, керосиновым лампам, паровому отоплению, ежедневным газетам и лёгким коляскам на пневматическом ходу. Кстати, покойный граф уже был близок изобретению велосипеда!
— «Безвременно-безвременно», — мрачно прокомментировал я. — Так что там с личным подданством?
