— Формально это можно уладить, — кивнула Джулиана, — автоматически оно перейдёт на твою дочь. А потом и переприсягнуть Перидору можно. Однако есть проблема идеологического характера — это население, лояльное лично тебе.
— Меня же все ненавидят и ждут, когда я, наконец, сдохну?
— Это здесь, на Севере. На Юге пара миллионов мигрантов, которых ты спас от мучительной смерти в гибнущем срезе, и почти столько же индейцев, которые беспредельно уважают тебя за личную доблесть и предоставленные возможности. Вон как ты Нарнию лихо завоевал. Как все эти люди отреагируют на церковный интердикт и твоё убийство, не может предсказать даже Антонио.
— А ещё проблема молодёжи, — мрачно добавил Мейсер. — Все, кто вырос в «михайловских ученичествах», практически молятся на тебя. Они мало чтут авторитет церкви, зато годами сидели на уроках под твоими портретами. И все эти годы им говорили: «Вы не просто люди. Вы люди графа!» Они этим гордятся больше, чем аристократы своими титулами. И тут вдруг церковь объявляет тебя исчадием зла. Их мир если и не рухнет, то определённо покосится.
— Социальной напряжённости не избежать при любом раскладе, — признает Джулиана, — но чем раньше мы прикончим графа, тем легче всё пройдёт.
* * *
— Нет, — сказала Катрин. — Я не согласна. Имя графа Морикарского не должно быть втоптано в грязь! Ты слишком много сделал для Меровии.
Джулиана талантливо создала медийный образ графа. Даже принцесса под влиянием, путает маску с её носителем.
— Граф Морикарский сделал своё дело, граф Морикарский может уйти, — сказал я примирительно.
— Нет! — твёрдо ответила принцесса. — Ты мой паладин. Я не отдам им тебя! Мы приняли обеты защищать друг друга. Ты спасал меня много раз, теперь моя очередь!
защищать друг друга. Ты спасал меня много раз, теперь моя очередь!
Мне и самому немного жалко графа Морикарского. Привык я к нему как-то. С другой стороны, может, оно и к лучшему — не слишком ли глубоко я увяз во всём этом? Граф, паладин, принцесса, от которой аж в груди больно… Пора вспомнить, что я просто старый, потасканный участковый педиатр, который вместо того, чтобы лечить детей, полжизни латал огнестрельные раны. Единственная ценность, которую я условно представляю для Мироздания — это дочь. Да и та не моя.
В конце концов, это просто работа.
Желание принцессы избавить своего паладина от столь печальной участи понятно, но решает не она. Перидора этот план более чем устроил. Я ему с самого начала был несимпатичен, а в последнее время он ещё и откровенно ревнует к моему неоднозначному, но яркому имиджу. Меровия сейчас ассоциируется больше с графом, чем с императором. Более того, во всём мире разделяют точку зрения принца Джериса: Его Величество является всего лишь марионеткой на троне. Куклой, надетой на руку графа Морикарского. Повод избавиться от меня, попутно решив кучу других проблем, он воспринял с таким восторгом, что Катрин ничего с этим поделать не смогла. Он даже слушать её не стал.
* * *
Официально интердикт Меровийской церковью будет объявлен к вечеру, граф Морикарский доживает последние часы полноценным членом общества, а не «креатурой Разрушителя». Но слухи уже поползли, так что придворные смотрят на меня со злорадными улыбочками, перемигиваются и перешёптываются. Сегодня граф Морикарский падёт так же низко, как высоко взлетел. И поделом ему!
Ну почему меня никто не любит? Я же хороший…
Только принцесса Катрин, как всегда сидящая возле трона, не поддерживает этого тщательно сдерживаемого предвкушения. Девушка мрачна как ночь и одета в чёрное, как будто уже в трауре по ещё живому паладину. Мы успели перекинуться парой слов до начала приёма. Она сказала, что потребовала встречи с иерархами церкви.
— Я объясню им, что они ошиблись, — сказала принцесса упрямо. — Ты не можешь быть «креатурой Разрушителя».
— Думаю, они это знают, — ответил я. — Это просто политика, лучше пожертвовать мной, чем раскол.
— Ты не понимаешь, — качает головой принцесса, — ты не знаешь, что такое наша церковь. Ты видишь только внешнюю сторону — налоги, записи, обрядность. Но Церковь Искупителя всегда стояла на страже нашего мира.
— Даже тогда, двести лет назад, когда отлучила сына твоего предка?
— Да, — кивнула Катрин. — Он действительно был креатурой Разрушителя. У нас в семье сохранись документы. Его отец был не прав, выступив как родитель, а не как правитель. В конце концов пришлось отдать его церкви, но до тех пор погибло множество людей.
— Но с чего вообще взяли, что он креатура?
— Я не знаю, церковь как-то умеет определять. Такие, как он, иногда появляются. Но с тобой она ошиблась, и я должна их убедить.
Катрин не отказали во встрече, но она будет не сегодня. Иерархи достаточно независимы от светской власти, чтобы не бежать к ней, теряя тапки. Так что графу не повезло, и ему лучше закончить свой жизненный путь в прежнем статусе, иначе возникнут проблемы с выморочным имуществом. Умерев «обычным человеком», я оставлю наследство юной графине Нагме Док. Будучи несовершеннолетней, она получит регента, каковым станет ажник сам император. Потрясённый трагической гибелью давнего соратника, он достойно позаботится о его дочери.
— Глядишь, мужа тебе найдёт хорошего, — подначиваю я Нагму, — принца какого-нибудь заморского. На белом, что характерно, коне, всё честно, без дураков.
— Прекрати, пап, это не смешно. Бедная Катька! Останется без паладина…
— Какие её годы, найдёт нового.
— Пап, — дочь укоризненно качает белобрысой головой, украшенной сложной придворной причёской и графской тонкой короной, — не надо. Ты не такой циник, как прикидываешься.
— Да, колбаса, — признаюсь я, — меня тоже это расстраивает. Но, согласись, эта история и не могла закончиться хэппи-эндом. Однажды мы закончим этот проект и уйдём. Для нас пройдёт пара лет, а для них — вся жизнь. Скорее всего, уже на следующем этапе ты увидишь Катрин замужней дамой с парой детишек. Даже если бы я остался её паладином, это уже не было бы для неё так важно.
— Мы уже спорили о том, забудет ли тебя Катька, помнишь? И ты всё ещё должен мне желание. А ведь ей тогда было всего пять. Катрин не такая как все!
— А какая?
— Офигенная, вот! Будешь спорить снова?
— Что-то не хочется.
— Агась!
* * *
Приём начинается. Сидят только Перидор и принцесса, остальные почтительно стоят, образуя нечто вроде полукруга с троном в центре. Чем ближе к трону, тем круче. Я стою по правую руку Перидора, я ещё пару часов крутой. Нагма по левую руку принцессы, она первая фрейлина.
Удостоившиеся аудиенции подходят по одному, останавливаются в фокусе этой параболы, транслируют свои нужды или принимают распоряжения, кланяются и уходят. Мне внезапно пришло в голову, что это похоже на схему спутниковой антенны. В общем, отвлекаюсь всякими глупостями, чтобы не думать о грустном. Сам не ожидал, что так расстроюсь. Честно говоря, мне нравилось быть паладином Катрин. Она и правда удивительная девушка. Умная, упорная, волевая и очень, очень красивая.
