От таких мыслей уши покраснели.
Чихнув, утерла нос и все же надела белье.
Так спокойнее.
Расправив мужскую тунику, приложила ее к плечам. Такая мягкая, как пушок. От нее приятно пахло. О, я узнала этот аромат. Ощущала его тогда в беседке. Так пах Мстислав.
В комнате что-то громко дзынькнуло. Вздрогнув, быстро просунула руки в рукава и натянула чужую вещь. Туника в аккурат доходила до колен, прикрывая все стратегические места.
В общем, вполне прилично.
Выдохнув, еще раз взглянула на себя в зеркало. Краше только в гроб кладут! Простуда меня совсем подкосила. Нос красный, глаза лихорадочно блестят. Волосы растрепаны. По понятным причинам мыть я их не стала. В моем состоянии и простой душ не на пользу будет.
Взявшись за ручку, вышла в спальню.
Мстислав тут же замер с подушкой в руках и обернулся. Он успел переодеться в безрукавку и широкие спортивные штаны. Сглотнув, я неприлично уставилась на него. Вот это мускулатура... Нет, я и раньше заметила, что он крепкий, но, чтобы все это было настолько рельефным. Подтянутым.
В какой раз за сегодня смутившись, чихнула и прижала ладонь к лицу.
— В постель, малышка, — тут же скомандовал мужчина и бросил в изголовье подушку. — Буду тебя лечить.
— Как? — пропищала я.
— Как можно приятнее для нас обоих, — тихо засмеялся он. — Маму, увы, выпроводить я не смог. Это в принципе нереально. Но из положительного: когда она злится, то всегда готовит что-нибудь вкусненькое. А сейчас она ну очень зла. Сразу скажу, она у меня, конечно, деятельная, но меру знает. Поможет, но в личные дела не полезет и холодильник проверять не станет. С ней можешь быть спокойна, Катя, не обидит и не унизит ни словом, ни делом. — Откинув край пледа, он жестом указал мне на кровать. — Забирайся, красавица моя, под одеялко. Нас ждет веселый вечер и сытный ужин.
Я колебалась, как бы и глупо, но вот так лечь в его постель не решалась.
Прикусив губу, робко взглянула на мужчину, спешно продумывая пути к отступлению. Там ведь еще одна комната есть для гостей. Было бы лучше мне туда...
— Нет, Катя, даже не думай мне перечить сейчас. По глазам вижу, упрямиться решила, — его голос стал строже. — Мир лесных отличается от того, в котором привыкла жить ты. Я не трону без твоего на то согласия, клянусь. Мужчина должен не пользоваться женщиной, а беречь, заботится, уважать.
— А как же твоя фея? — я не знаю, что дернуло меня за язык, но не вязались его речи с тем, что видела я.
— Фея?! — он усмехнулся. — Я молодой мужчина, конечно, у меня были любовницы. Но силой никого не брал, услуги оплачивал сполна. Если женщина считает приемлемым отдавать свое тело, то это ее выбор. Не я у нее первый, не я последний. Как только я встретил тебя — все связи оборвал, чтобы даже намека на неверность не было. Волки верны своим парам, Катя. Мы не изменяем никогда, даже под дурманом. Мы уважаем избранниц и ставим их интересы выше своих, но главенствовать не позволяем. Поэтому сейчас просто ложись и дай мне помочь тебе, — он снова кивком указал мне на матрас, затянутый белоснежной простыней. Рядом на столе уже стоял поднос, на котором в кружке дымился, судя по всему, чай. Но меня больше заинтересовал закрытый резной крышкой деревянный бочонок.
— Это что? — я ткнула пальцем на него.
— Я же сказал: буду тебя лечить, — его улыбка стала просто неприлично хитрой и предвкушающей.
Сглотнув, я несмело шагнула в сторону королевского ложа. Мстислав внимательно следил за мной, будто боялся, что сбегу. Присев на кровать замешкалась. Склонившись, он мягко надавил на мои плечи и опрокинул на высоко поднятые подушки. Занервничав, я схватилась за подол туники и потянула его вниз.
— Все хорошо, Катя, — тихо шепнул мужчина. Обхватив пальцами мой подбородок, он задрал голову и вынудил взглянуть ему в глаза. — Расслабься, малыш. Доверься мне, и я нас больше не подведу.
Склонившись ниже, он легким поцелуем коснулся губ.
— Я сделаю все, чтобы ты стала только моей, — его низкий голос пробирал до мурашек, — зачем мне принуждать или ломать? Ты мне нужна цельной, страстной и послушной девочкой. Страх не возбуждает, я хочу видеть в твоих глазах огонь желания. Перестань трястись, откинься на подушки и доверься мне.
Усмехнувшись, он снова мягко впился в мои губы, укладывая меня удобнее.
— Я болею, — шепнула, понимая, как сильно дрожит голос.
— А у меня для тебя чай с малиной, — чуть сдвинувшись, он пригладил мои волосы, а после поднял подушки за спиной еще выше, чтобы я полулежала. — Потом будет бульон.
Мое тело пробрала дрожь, я ощутила, как его рука легла мне на бедро. Ткань туники совсем не спасала.
— Мстислав, — выдохнула, собирая в кучу свои вмиг разбежавшиеся мысли, — я...
— Тихо, девочка, — ладонь скользнула по моему бедру выше. — Не обижу.
От этого шепота у меня стало жарко внизу живота. Растерявшись, я прижала руки к груди, чувствуя себя рядом с ним словно обнаженной.
— Права мама, ты действительно воробышек, — убрав ладонь, он обнял меня и прижал к своей груди.
Между нами повисло молчание. Мстислав поглаживал меня по спине и тихонько качал, наверное, сам не понимая, что делает.
— А как же чай, — тихо произнесла я. — И лечение.
— Сейчас все будет, — не отпуская меня, он протянул руку и взял кружку, — пей мелкими глотками, еще горячее.
Я послушалась. Обхватив бокал ладонями, поднесла к губам.
Носа коснулся сладкий аромат лесной ягоды.
Глава 52
Наблюдая за мной, Мстислав, казалось, что-то выжидал. Сделав еще несколько глотков, я попыталась отдать ему бокал.
— Выпей все. — Он качнул головой.
— Но...
— До дна, Катя, — и сказано это было вроде и мягко, но не подчиниться я побоялась.
Шмыгнув носом, снова пригубила.
Проследив за мной, он довольно усмехнулся. И эта его ухмылочка мне не понравилась совсем.
— Я пью только потому, что в гостях и обижать никого не хочу, — какое-то глупое упрямство вспыхнуло в моей душе.
Пусть не думает, что я буду исполнять каждый его приказ.
— Ты дома, малыш, — Мстислав мгновенно нахмурился. — В своей спальне, на своей кровати. И я вижу, как простуда набирает обороты. Так и температура наверх полезет. Поэтому больше пей. Это забота, Катя, а не желание доминировать.
— Обманываете, Мстислав Вячеславович, — с укором заявила и притихла, ожидая его реакцию на пусть и пустяковую, но дерзость.
Он замер, склонил голову набок и призадумался.
— Не называй меня так, — наконец проворчал он. — Стариком себя сразу ощущаю. У нас разница в возрасте хоть и девять лет, но это вполне приемлемо. Но, когда ты произносишь мое отчество, хочется зажать тебя где-нибудь в уголке и продемонстрировать молодецкую прыть.
