— Что ты там ищешь, малыш? — раздалось надо мной.
Ойкнув, дернулась и уселась на пол пятой точкой.
— Кать, испугалась, что ли? — рассмеялся Мстислав и протянул мне руку.
— Ага, — я кивнула, — то есть нет. Задумалась просто и не услышала твоих шагов. А картошка где у тебя?
— У нас, — поправил он меня. — В ящике в кладовой. Вон там, — Мстислав указал на неприметную дверь в коридоре.
— Ого, — схватив тазик, я направилась туда.
Простая комната, действительно, как кладовка, только здесь было немного прохладно. Овощи спокойно лежали себе в небольших коробах. Набрав сколько нужно, вернулась на кухню. Мстислав все это время задумчиво нависал над курицей.
— Все же я везучий, Катя. Жена — будущий повар. Просто находка. Я домашнюю курицу уже и не помню, когда ел.
— Угу, — буркнула я, делая вид, что мне не до него.
Моя невнимательность к его словам возымела эффект.
Мстислав нахмурился и зыркнул на меня. Прищурился и почесал мелкую щетину на подбородке.
— Кать, а о чем ты призадумалась?
— А глупости, — отмахнулась я и принялась чистить крупные клубни.
— А подробнее, — его подозрительность усилилась.
— Да все думаю, зачем ты меня к навье повел? Ведь сам ей сказал, что ничего просто так не делаешь, — пожав плечами, я закинула "наживку".
— Та-а-ак, женщина, ты что опять подслушивала? — он возмущенно запустил пятерню в волосы.
— Я? Да когда бы успела? А что было что подслушивать? — Я хитро прищурилась и замерла с ножом в руке.
— Ладно, все я понял. Секретов от тебя лучше не иметь, — усмехнувшись, он сел на стул с высокой спинкой. — Вы, ведьмы, нюхом чуете подвох. Да не случайно, Катя, я тебя туда привел. Понимаешь, малыш, навьи — раса особенная. Они способны в три щелчка добраться до истины и расколоть и закостенелого лжеца, и того, кто и себя не помнит. На суде наверняка будет поднят вопрос истинности твоего дара, который ты даже еще освоить не успела. И это плохо. Твоя бабушка, сама того не желая, подставила тебя под удар. Не нужно было ей голову в песок прятать, а обучать тебя.
— Но при чем здесь навья? — я мало чего поняла из его сбивчивого объяснения.
— Я уже сказал, навья за несколько минут смогла добраться до твоей сути, Катя. Ты все же Анна.
— Реинкарнация? — выдохнула я.
— Нет, ты именно что она. Плод был мертв. Ярина умертвила его, а душа Анны, то есть твоя, оживила кроху и вселилась в тело. Ты — это она.
— И что это меняет? — мой голос упал до шепота.
— По сути, много чего. Судить твою мать будут не за убийство, а за попытку. Хотя ей это мало чем поможет. Дар твой не тронут, а мне не придется портить отношения со старейшинами. Да и бабушку это хоть немного, но оправдает. Она все эти годы покрывала убийцу, а это, как ни крути, а преступление.
— Ее тоже будут судить? — нож выпал из моих рук в миску.
— Нет, — Мстислав покачал головой. — Я не позволю. Она действовала в твоих интересах и не хотела подвергать опасности.
— Опасности? — уточнила я.
— Катя, ты вправе обижаться на нее. Но, отец разговаривал с Клавдией Никаноровной, она действительно не знала, ей даже в голову долгое время не могло прийти, что ты и есть Анна, малыш. Только здесь в городе она наконец стала догадываться, что к чему, когда сила начала просыпаться. И да поздно, как и у всех полукровок. Но ты родилась охотницей и проявляла себя как представитель этой расы. Смелая, решительная. Она рассказывала, как ты ребенком дрова колола, когда не стало деда. Да и сейчас в тебе много от этой расы. Но это легко объясняется тем, что и Анна не была чистокровной ведьмой. Ее отец — охотник. Ты просто полукровка. Она же все эти годы думала, что ее внучка — очень слабая лесная с чужим уснувшим даром. Она защищала тебя от желающих заполучить эту силу. А таких поверь немало, взять хотя бы Ярину. Та сестру не пожалела, пустила в расход и дочь, если бы только могла.
— Поэтому бабушка и не обучала меня. Думала не мой дар?
— Долгое время было именно так. Лесные слабые — ближе к людям. Мало в них магии. Кровь, что вода. Но сейчас твоя бабушка понимает, кто ты есть. И поверь никто не посмеет ее судить за то, что она просто хотела спасти родную кровиночку. А чтобы все сомнения отпали — пригласят навью, с которой я предусмотрительно успел тебя познакомить. Считай, она уже на нашей стороне. Навья видит суть человека, чует, где ложь, а где истина. Она и подтвердит и слова Клавдии Никаноровны, и то, что ты не кто иной, как Анна Ловец. Дар твой.
— Я и не понимала, насколько все это серьезно.
— Законы лесных сложны, Катя. Они порой даже жестоки. Со временем я расскажу тебе о них. Ты научишься владеть своим даром. Возможно, откроешь свой ресторан. Знаешь, как бабушка догадалась, кто ты есть?
— Нет, — я покачала головой и снова взяла в руки нож и картофель.
— Ты пошла учиться на повара, — он улыбнулся. — Кухня — главная слабость ведьм. Охотница выбрала бы совсем иное.
— Что, например? — я вскинула голову и призадумалась. Как-то ведь даже и не гадала, кем быть. Кухня действительно манила, а желание научиться вкусно готовить было очень большим. Да я нигде себя не видела, кроме, как в красивом переднике и с модной сковородой.
— Все охотники в нашем поселении, так или иначе, связанные с правоохранительными органами. Но они уж никак не кашеварят. Вот так бабушка тебя и вычислила. Казалось бы, мелочь, а какая существенная.
— А кто оборотни? — во мне проснулось любопытство.
— Мы? — Мстислав показал на себя. — Бизнес, малыш. Ровно, как и демоны. Мы там, где деньги и богатство.
Он неприлично захохотал.
Надув губы, я продолжила чистить картошку.
Глава 62
Стоя под струями горячего душа, прикрыв глаза, все вспоминала наш с Мстиславом разговор. Радовало только, что он ничего не скрывал. А вот все остальное настораживало.
Наверное, я не была внутренне готова вываливать все грязное белье семьи на общественный суд.
Нет, я всегда знала, что не нужна родителям. Но, выходит, они мне таковыми и не являются.
Я хорошо помнила свой сон, эти разговоры, что нужно избавиться от ребенка.
Сколько раз она пыталась вытравить меня из своей утробы? Понимала ли кто я?
Вряд ли!
Значит, узнает завтра. Что с ней будет? С Яриной!
Задав себе этот вопрос, ощутила такую холодную пустоту внутри. Словно это тело вдруг стало велико душе.
Мне было все равно.
И хуже всего — не было чувства сожаления, обиды, злости. Ничего.
Сейчас я пожалела, что поехала сегодня в магазин за одеждой, а не поговорила с бабушкой.
