Меланхолично кутаясь в зимнюю накидку с серой опушкой, Веленика пояснила, что водные кобылы предпочитают жаркий и влажный климат. От холода они могут впасть в спячку, как лягушки и прочие земноводные.
Затем, подумав, добавила:
– Повезло, что ты едешь на полукровке, брат.
Я вспомнил про фляги с живой водой (смагам, присутствовавшим на пиру Шести, выдали аж по две штуки), − и потянулся к сумке. Стянул зубами рукавицу, вытащил пробку, прислонил горлышко к бархатным губам Зги. Кобыла недоверчиво мотнула головой. Пришлось применить силу и влить воду через дырку в зубах. Вроде помогло: Зга стала бодрее, хоть и долго отплевывалась.
Про угрозы Ойла я никому не рассказал. Когда братья вернулись, мы оттрапезничали в тишине, давясь абсолютно безвкусной похлебкой. Не думаю, что мне бы поверили. А может, и поверили, но толку? Он в чем-то прав, этот бесовской старик. Я должен был понять, как моя жизнь связана с происходящими сейчас в Славии бедами и появлением лжепророка, а затем пресечь это.
Скошенный силуэт Халькарда вырос из земли, когда мы проходили сквозь сильную вьюгу. Я попытался разглядеть что-то, кроме прямоугольного пятна на фоне снега, но ветер дул прямо в лицо.
− Будьте осторожней! − вдруг крикнул Стромир. − Жвылы не дремлют! Сейчас их любимое время охоты!
− Что еще за жвылы? − крикнула в ответ Веленика, укрывая глаза ладонью.
− Э-э, что-то вроде слизи! Но только с зубами! Наследие Вла… ки ле…
Последние его слова унесла вьюга. Однако я понял, о чем говорил наставник. В ту единственную войну между Родом людским и нежитью, прежде чем был повешен и сожжен Безымянный дурак, − так летописцы окрестили последнего Владыку Лесов, стерев его истинное имя из всех книг, − в Кумельганах вывели Их.
Существ, которые могли противостоять железному оружию и хитрости людей.
Жвыл нельзя было ранить мечом или стрелой, но они с легкостью проникали в малейшие сочленения доспехов, выплевывая на свою жертву концентрат желудочного сока, растворяя и тут же пожирая его. Все кончилось бы скверно, не предай виллы своего Владыку. Это они подсказали царевичу Василию способ проникнуть во дворец Безымянного дурака. Дурака схватили, отрезав конечности, чтобы не мог творить «магию», отвезли в Солнечную долину, где судили за преступления против богов, после чего прилюдно и крайне жестоко казнили…
И хотя в Славии воцарился мир, множество жвыл остались жить в северных краях, не управляемые никем. Они нападали на случайных путников, жрали скот, многократно атаковали Крепость-Улитку.
Сто лет борьбы с жвылами сделали обитателей крепости невероятно выносливыми. Для многих их уничтожение стало смыслом жизни.
− Надо подать сигнал! − напомнил Фес. − В такую пургу нас просто не заметят со сторожевой башни!
Я пригляделся. Халькард был абсолютно ровным, закругленным по бокам, исполинским сооружением. Хотя, возможно, башня просто не выделялась на фоне остальной стены.
Внезапно лошадь Стромира жалобно закричала. То был почти человеческий крик, полный боли и отчаяния. Снег под ней взорвался. Что-то выпрыгнуло наружу, щелкнули мощные челюсти, и… у бедняжки не стало передних ног. Она мгновенно завалилась набок, дергаясь в конвульсиях агонии и орошая округу кровью из культей.
Самого смага отбросило в сугроб. Напавшая тварь тут же стремительно утекла в сторону колючих кустов.
− Жвылы, мать их, − заорал Стромир, бросаясь к умирающему животному. − Да как же так, как так-то? Родная моя, бедная!
− Некогда стонать − доставай оружие… Они возвращаются! − Веленика вытащила короткий меч из кожаных ножен, настороженно озираясь вокруг. − Фес, ты их видишь?
– Нет. В этом и проблема…
Наши лошади, напуганные кровью и стонами сородича, вставали на дыбы и загнанно дышали. Влажное чавканье приближалось. Стромир окончил мучения своей любимицы и бросился собирать нас в круг.
Мимо пролетело нечто стремительное. Жвыла, если я правильно помнил, была похожа на комок соплей, выхаркнутый при жутком насморке. Бледно-желтая жижа примерно с некрупную собаку. Под влажной кожей угадывался мешок, хранящий необходимую в охоте кислоту; вокруг его венцом опоясывали, вероятно, нити нервного канала, эдакие белые волоски. Простейшая система − и самая действенная. Ничего лишнего.
Фес кое-как усмирил скакуна, позволяя Стромиру залезть сзади. Тут же Веленика отрубила большой кусок от одной из прыгающих на нас тварей. Жвыла пролетела мимо. Рана ее несколько не обидела, лишь помешала рухнуть на намеченную цель. Ойла попытался добить, но жвыла со скоростью зайца зарылась в снег.
Их слишком много. Я насчитал около двадцати и это только те, что показались из леса. Нас теснили назад, пытаясь загнать обратно под сень деревьев, где у жвыл было бы очевидное преимущество. Оружие не могло их остановить, хотя смаги орудовали им без устали.
Моя секира стала липкой от налета слизи. Воздух слабо пах брожением и теплой кислотой.
Но… Неужели? Я отвлекся и всмотрелся в белую пелену.
Со стороны крепости приближался небольшой отряд всадников. Над головой пронесся огненный росчерк − это зажженная стрела вонзилась в пытавшуюся напасть со спины жвылу.
Человек на рыжем великане-рыси проник через оцепление тварей, поливая все кругом коричневой жидкостью из мудреного аппарата, крепящегося за спиной. Вспыхнувшее пламя потянулось до самых небес.
Наши спасители умело гнали выродков прочь, используя огонь, который распространяли с помощью бочек со странной, резко пахнущей водой. Шланги работали на славу − те жвылы, что попадали под струю, корчились, твердели и больше не шевелились. Стромир издал воинствующий клич, радуясь подмоге. А я понял, что большой участок земли вокруг крепости был вычищен от растительности вовсе не людьми – а кислотой и огнем.
Человек на рыси приблизился, снял шлем. Редкие деревья за его спиной напоминали дрожащие факелы.
− Матушка!
Остальные смаги смотрели в спину наставника по ратному делу, который бросился к спасителю с объятиями, затем на того, кого он пытался обнять. Сходство, несомненно, было. Хотя бы в ширине плеч.
***
Мы прошли по подъемному мосту, миновав опускную решетку. По обе стороны от нашей процессии возвышались исполинские стены из выжженного дочерна камня, сейчас покрытого наледью. Чтобы попасть в середину крепости, надо было идти по кругу; хитрые мастера сделали так специально, чтобы она оставалась неприступной. Теперь я понимал причину прозвища.
Действительно, спираль крепостных стен чем-то напоминала панцирь улитки.
С сохранившихся барельефов на нас сверху вниз взирали воины на исполинских конях, легендарные волхвы и древние чудовища с щупальцами, которых уничтожали первые.
