Его смех раздражал не только меня. Ойла скривился и натянул капюшон до самого носа, сразу став похожим на жнеца душ. Тем временем верховный наставник опять перескочил на очередную байку о его приключениях:
− … И при этом, представьте себе, я продолжал руководить оставшимся отрядом. Прямо из живота той твари. А воняло там! Словно тысяча порождений Нави, объевшись луком, дышали на меня своими нечищеными пастями…
Где-то в лесу снова завыли волки.
***
Нас охотно накормили, но вот с заселением возникли определенные трудности. Обитель Индрика недавно лишилась главной пристройки, и мест для гостей не осталось. После коротких переговоров было решено осесть в единственном постоялом дворе города-крепости.
Смаги оставили меня сторожить вещи, строго наказав не мешаться под ногами, а сами ушли. Им предстояло пролистать воз толстых пыльных книг в поисках ответов. Время тянулось засахаренным вареньем, час за часом, и пока мои мысли витали от «Стоит ли сбежать?» до «Как там моя бедненькая Зга?», в дверь робко постучали.
Неожиданно. Смаги бы не стали стучать. И ошибиться незнакомец не мог, большинство комнат сейчас попросту пустовали. Мы были одними из немногих постояльцев, остановившихся в скромном месте с красноречивым названием: «Все дохлые жвылы».
Зевая, я неторопливо открыл дверь и увидел на пороге юную девушку, облаченную в беличью шубу.
Она явно пыталась скрыть свое знатное происхождение, но некоторые мелочи выдавали ее с головой. Одежда выглядела слишком новой, точно купленной прямо перед встречей. А еще следы от крупных перстней на холеных пальцах. Я разглядел их, когда она стянула одну из рукавиц.
Девушка торопливо огляделась по сторонам и проникла внутрь, не спрашивая разрешения.
− Вы здесь один? − тревожно спросила она.
− Сейчас − да. Правда я не совсем понимаю, что происходит. Кто вы?
Девушка пристально на меня посмотрела. Внезапно лицо ее расслабилось.
− Неважно. Главное я вас узнала: Вы Константинос. Константинос Златный, если я все правильно помню. Вы приезжали к нам, изгоняли барабашку из дома старухи Таты.
Ее слова ни о чем не говорили. Я проворачивал подобные авантюры настолько часто, что они давно слились в памяти в единый поток однообразных грустных картинок. Однако встреча со старым почитателем меня обеспокоила. Не люблю совпадения. Никогда они ничем хорошим не заканчивались.
− Вы ошиблись, сударыня. Простите мою нелюбезность, но вы должны уйти. Скоро наступит вечер, а я с дороги и как раз собирался лечь спать…
− Нет, я не ошиблась. Вы тот самый колдун! Вы… вы должны мне помочь, неужели не видите? Я в большой опасности!
Она клещом вцепилась в меня, повышая голос. Так, нужно поскорее выдворить ее наружу, пока не вернулись братья. Но пока она сопротивлялась, призывая разглядеть себя в упор, неожиданно проснулось мое особое видение.
Вокруг хрупкой фигуры кружили мрачные воющие силуэты. Клубами дыма они оседали на ее одежде, заполняли собой пространство комнаты, отчего очертания юной девушки едва проглядывались в хаотичном движущемся смоге. Сильнее всего концентрация странных образов была на левой руке незнакомки, которую та трепетно прижимала к груди.
− Вы же видите? Да, − сразу поняла она, − вы видите, что со мной творится. Люди наслышаны о ваших способностях. Я хорошо заплачу, у меня богатый покровитель… Прошу, спасите. Иначе я не знаю, что сделаю, наверно, просто сойду с ума!
Я с трудом моргнул, сбрасывая наваждение. Очередное проявление божественного вмешательства? А как иначе можно было объяснить нашу встречу?
Уняв дрожь в руках, я поспешил задать главный вопрос:
− Почему вы пришли ко мне? Ведь в паре шагов живут колдуны куда могущественнее, их двери всегда открыты для страждущих.
− Только не они, − девушка вздрогнула. − Вы не подумайте, я не хочу показаться грубой… Но они… О людях в сером говорят страшные вещи! Что девицам нельзя к ним ходить, будто бы несколько приходило с похожими проблемами и не вернулось домой… Нет, я не пойду туда. Помогите лучше вы, я видела, на что вы способны!
Выпустить из рукава голубя, вот что я умею. Искры из глаз, говорящие моим голосом куклы, исчезающие монетки − такое вот хитрое колдовство. А еще карточные фокусы.
Не особо поверив ее россказням, я все же попросил:
− Хорошо, покажите руку. Левую.
Она ойкнула, но повиновалась.
− Это пятно появилось несколько недель назад. Когда я была на охоте со своим… − Она так покраснела, что мне стало все ясно, − покровителем. Вернувшись домой, я подумала, что это зола каким-то образом попала на кожу. Но она не смывалась! Я перепробовала все, и мыло, и специи. Даже девственную кровь − ее дала мне подружка, − но ничего не помогло.
Любовница какого-то богатого северянина упала на любезно предоставленный стул. Стянув другую перчатку, протянула раскрытую ладонь.
− С каждым днем становится хуже. Меня начали преследовать дурные мысли. Ночами появляется желание бежать куда-то вдаль, в чем есть − простоволосой и босой. Меня стали привязывать к кровати, так сильно это желание. И даже сейчас… − Она повернулась к окну с кусочком блеклого, как масло, неба, и взгляд ее затуманился. − Это наваждение. Оно меня душит.
Я осторожно осмотрел метку. Кожа в том месте была красная и сильно шелушилась – очень уж хотелось незнакомке избавиться от напасти.
Между большим и безымянным пальцами приютилось чернильное пятно. В форме узкой полоски, заостренной на одном конце и обломанной с другого. Два торчащих осколка, как два крохотных рога, подпирали подушечку безымянного пальца.
Это явно был рисунок. Но что именно он означал?
− Никогда не видел подобного.
− О, мать-хранительница! − всхлипнула девушка.
− Но это не значит, что вам не смогут помочь. Вы должны перебороть страх и обратиться к смагам. Вы ведь для этого первоначально приехали в Халькард, хоть и успели передумать, верно? Не верьте глупым сплетням…
− Нет! Вы не понимаете! Скоро я не смогу себя сдерживать! Это повторится! Зов-зов-зов − неужели вы не слышите это жуткое могильное пение?
Она расплакалась. А я пожалел, что не взял с собой оружие против шишигари. Быть может, оно справилось бы с пеленой тьмы, окружившей невинную душу.
За окном раздался лай собак. Заливистый и нервный. Я выглянул наружу, скорее надеясь получить передышку, чем из любопытства. По улице на носилках торопливо несли чье-то тело; из-под темной ткани выпала тонкая рука в подтеках крови, красный след тянулся по снегу от самого изгиба монолитной стены.
