Глава двадцать четвертая
«Было посеяно семя раздора, и дало оно прекрасные алые ростки.
За ним последовало семя мора. Мор разросся по полям и городам, накрыв людские земли зловонным полотном.
Затем пришло время семени голода, которое вгрызалось в твердь миллионами острых клыков.
Но первым все ж было пустое семя. Семя тьмы. Оно принесло нам осознание своей неумолимости»
…
Пришли дурные вести. Снова. Кажется, это становится несколько банальным.
Теперь он, таинственный восток. Мой перстень с рубином был найден где-то неподалеку. Совпадение? Не уверен. В любом случае у меня больше нет желания придумывать логичное объяснение каждому случившемуся событию. За то время, что я провел в Братстве, многое изменилось. Изменился и я. Мысли путаются… Нет, я прошел их испытания. Голодом, тишиной, мраком. Одиночеством.
Братство Тишины свято верит, что, если из человека выдавить все человеческое, то он станет лучше. Не скажу ничего в их оправдание, хотя может быть, в их рассуждениях закралась едва заметная ошибка. Они разобрали меня и отрезали лишнее. Теперь я готов. Готов умереть.
Видимо это все, что я могу написать напоследок. Тяжело и непривычно держать перо. Так о чем я? Ах да, предсмертная записка. Н-да…
Меня зовут Иван, сын кузнеца Прохора. Мне восемнадцать и одно лето. Я избранный, если быть капельку точнее. Славный герой, которому отведена роль убийцы дракона. И в последнее время я ощущаю, что это вовсе не так здорово, как может показаться поначалу. Меня пичкают знаниями и учат всяким способам подавления боли, а все ради правильно обставленного жертвоприношения, которое описала полоумная девчонка, даже не успевшая отведать мужчину. Да, я до сих пор не верю в успех. Но когда о тебе упоминают в пророчестве, возможность выбора куда-то резко исчезает. Не знаю, чего я хочу больше: поспать или умереть. Наверно и то, и другое.
Рука дрожит, так что хватит. Прости, Селио. Не успеваю отомстить за тебя, друг.
Завтра. Мы едем на Восток.
***
Пороги Кейбы − самый засушливый и теплый кусок Славии. Их освещает безжалостное белое светило. Здесь по истрескавшейся земле ползают странные создания, похожие на змей и многоножек. И почти ничего не растет, за исключением нескольких видов колючек. Людям Кейбы всегда живется несладко. Дождь тут редкий гость, вместо него − сонмы голодных чудищ, прилетающих с острова на горизонте, и степные варвары, любящие заниматься разбоем.
Мало кто скажет, что жить в Кейбском княжестве приятно. Включая самого князя Дарна, солнцеликого и милостивого (праздного и тупоголового). Скорее тут пыльно.
Пыльно. Это было первым, что я подумал, добравшись, наконец, до Чаргана, приморского города Кейбы. «Пыльно». Мелкие частицы песка ветер бросал прямо в лицо. Без устали, как смешливый, но непослушный ребенок.
Чарган напоминал остатки хлебной буханки, оставленные на солнцепеке, и в которой муравьи проели многочисленные ходы. Компенсируя убогость жилищ и недостаток красок в окружении, местные жители одевались максимально ярко. Увешивали кисти рук и лодыжки тяжелыми бронзовыми браслетами с бирюзой, обшивали головные уборы перламутром с берега. Когда мы въезжали в город, я заметил нескольких женщин с массивными кольцами в носу.
Мы сильно выделялись на фоне смуглых людей с красноватым оттенком кожи, облаченных в свободные одежды. Нас провожали удивленными взглядами. Через Чарган не проходили торговые пути, поэтому гости здесь были редкостью.
Жар поднимался от земли. Плюнув на обозначенные порядки, я стянул плащ и рубаху, подставив жилистое белое тело палящим лучам солнца. Мои сопровождающие – около двадцати смагов – предпочли потеть дальше.
Нас нашел босоногий мальчишка, когда мы топтались на набережной и пытались выяснить, куда идти дальше. Он подошел к Радогосту, который вопреки происхождению, был призван в смаги в другом месте. И ничуть не смущаясь, сильно дернул того за серый рукав.
Оказываться, обитель Востока находилась за пределами города. Единственная из трех уцелевших. Из четырех, если считать разрушенную в Поливне.
Вскоре я увидел покосившуюся башенку из обтесанного ветром и солью камня. Она опиралась на утес, как уставший путник на трость. Рядом шелестело блекло-зеленое бескрайнее море.
Мальчишка повел нас к обители по тропе из крашеного песка. Вдоль нее были вбиты колья, украшенные черепами. Все они различались, как размером, так и необычностью и разнообразием форм. Были тут черепа, напоминающие человеческие, с острыми вогнутыми зубами на массивных челюстях. Были и совсем невообразимые − с десятком глазниц, деформированным теменем.
Я открыто пялился на них с любопытством, достойным разве что мальчишки.
− Ну и уроды, ударь меня об пень, − Щука потер обгоревшую шею. Кивнул в сторону самого невзрачного: − А этот точно был хиляк. Блудливое племя не знает, когда пора остановиться.
Я тогда не понял его слов, потому что никогда не сталкивался с огнедышащими змеями. Живыми огнедышащими змеями.
У входа в обитель мы спешились. Местные рароги забрали наших лошадей и повели куда-то вдоль берега. Я испытал мимолетную жалость к Зге, которую был вынужден оставить дома. Ей бы определенно пришелся по душе море-океан.
Лиса рядом жадно разглядывала лица встречающих. Легко догадаться, кого охотница мечтала отыскать взглядом. Велес. Он был в первых рядах. Вежливо поздоровался с Радогостом и Фесом, пожал им руки, коротко кивнул мне и поморщился, когда его оглушил вопль соскучившейся подруги. Лиса чуть не сбила его с ног, сгребла в охапку, попыталась поднять − и не без успеха, что удивительно.
Глядя на их безобидную потасовку, наставники-смаги улыбались. А я испытал укол беззубой ревности. Нет, я, как и прежде, видел в ней лишь боевую подругу. Но нас многое связывало, и хотелось бы верить, что эта привязанность взаимна и не будет забыта.
Пока Лиса хвасталась клеймом на шее, Велес что-то торопливо пытался ей втолковать.
Он выглядел иначе, чем другие братья. Был более загорелым, носил местную одежду. А значит, проводил больше времени в Чаргане, чем в обители. С прошлой нашей встречи Велес раздался в плечах и неуловимо повзрослел. С удивлением я обнаружил в его волосах пару седых проблесков.
Дружелюбный помощник верховного наставника потащил Радогоста и меня вперед, желая проводить на военное собрание. Кроме нас сюда должна была прибыть часть богатырских войск.
− Лучше молчи. Симеон просил не привлекать к себе внимания, пока не начнется битва. Говорить буду я, − шепнул наставник Радогост, и я, если честно, был этому только рад. Чужое восхищение, как и естественная подозрительность к статусу избранного, успели меня утомить. Меньше сил уйдет на споры.
Через тысячу обтесанных ступеней мы добрались к самой высокой комнате башни. Раньше в ней стояла чаша с огнем, предупреждающая местных жителей о нападении змеев. Теперь ее заменили огромным горном, который работал ничуть не хуже. Часть стены полностью отсутствовала, и внутрь проникала морская свежесть.
