Я перестаю дышать. Едва только представлю другую женщину рядом с ним, как желудок сводит болезненным спазмом так, что хочется умереть. А потом убить их обоих, разорвать на части голыми руками. А потом, видя прощальную издевательскую насмешку в его глазах, мной овладевают такие ярость, ненависть и обида, что я ору ему в спину, окончательно потеряв разум:
—Тогда отпусти меня, твою мать! Чего ты еще хочешь? Моей агонии?! Так я горю, Мулцибер! Горю в твоем аду и не знаю, как выбраться!
Он коброй оборачивается, приближаясь вплотную, хватая за щеки, прижимая к себе и лихорадочно шепча в губы:
—Мало! Мало горишь! Недостаточно полыхаешь, Диана!
—Достаточно, Эм…— слезы начинают крупными бусинами катиться по щекам на его пальцы.— Я умираю! Подохну так, понимаешь!— и обезумев от боли окончательно.— Прошу, отпусти меня! Отпусти на Землю, к сестре! Я сделаю все, что ты попросишь!
—Ты уже и так сделала все, что я хотел,— усмехается, с каким-то болезненным кайфом наблюдая за тем, как я рыдаю и сотрясаюсь от спазмов, уничтоженная причиненной им болью.
—Тогда отпусти!
—Никогда!
—Хватит! Мы истязаем друг друга, и я просто сбегу еще раз, когда появится возможность!
Его лицо искажает гримаса дьявольской злости, губы сжимаются в тонкую нить, а ноздри раздуваются яростью:
—Сбеги! Давай, попробуй! И я стану твоим адом! Твоим худшим кошмаром!— мои глаза наполняются ужасом от одержимости, сквозящей в его голосе.— Ты не сможешь жить, даже если сбежишь отсюда каким-то чудом! Тебя будут преследовать кошмары и ощущение моего дыхания на твоей шее! Постоянно. По-сто-янно, Диана.— Прижимается щекой к моей щеке, опаляя ухо жаром безумного шепота.— А потом я найду тебя. О, я обязательно тебя найду. И верну обратно, себе. Ведь я не могу жить без тебя. Не могу и буду.
—Так сдохни! Сдохни больной ублюдок!— с силой отпихиваю его от себя и вижу, как он заходится безумным грудным смехом, довольно пожирая глазами ужас, испытанный мной. Напитываясь им весь, трясясь как в лихорадке от новой дозы кайфа.
Никогда в жизни я не была так напугана, как сейчас. Никогда в жизни я никого не боялась так, как боюсь его. Никогда в жизни я не желала так сильно монстра, с которым нас сжирает обоюдная ненависть. Мы стоим напротив и пожираем друг друга взглядами голодной, испепеляющей одержимости, тяжело дыша. Мы сгорим в этом пламени. Никто не выживет. Я знаю это, и знает он.
Глава 20
Это не жизнь. Это агония.
Засыпаю и просыпаюсь одинаково мучительно, все еще чувствуя пальцы Мулцибера на своем горле.
Кто мы друг другу? Зачем так истязаем себя? И почему нас притягивает как плюс и минус?
За окном все тот же мрак, а сквозь стены до меня доносится женский заливистый хохот, причиняя немыслимую боль.
Я знаю, что этот голос принадлежит Лив. Ни секунды не сомневаюсь в том, что она приняла вчерашнее приглашение Мулцибера и провела здесь всю ночь, которую я практически не спала. Просто впадала в полузабытье приходя в себя от того, что вскрикиваю, когда перед глазами представали лица демонов.
Они пожирали меня, утаскивали в свой ад, цепляясь за щиколотки, и я чувствовала хруст рвущихся простыней под своими пальцами. Распахивая глаза, я не видела их, но все еще чувствовала когтистые пальцы на коже. Отирала пот со лба и шла умыться холодной водой. Но это все равно не помогало. Едва я вновь проваливалась в сон, как демоны уже поджидали меня на той стороне, потирая кривые пальцы и облизываясь раздвоенными языками. И я вновь кричала, чувствуя рвущуюся плоть и невыносимый жар ада, в который меня утягивали. Такой же опаляющий, как и тело Мулцибера.
Он заразил меня своим безумием. Породил новую личность, которая уже не помнила ни света солнца, ни нежности родства. Только нашу ненависть и страсть, выжигающую всё человеческое.
Тесс… Ее лицо практически стерлось из моей памяти, всплывая лишь бледным образом. Я молилась о том, чтобы она справилась, была сильной и смирилась с тем, что нас разлучили.
Сможет ли она о себе позаботиться? Сможет ли выстоять сама, без защиты, в продажном мире Альянса?
Когда я вспоминала ее бледное лицо с темными кругами под глазами во время интервью по телевизору, злость на Константина крепко сжимала мои челюсти.
Как он посмел?! Как посмел использовать мою сестру в своих политических игрищах и притащить на прямой эфир, чтобы она поддакивала ему?
А что, если он угрожал ей? Что если…
Картины одна хуже другой всплывали перед глазами, и я поняла, что не смогу спокойно жить, если не узнаю правду.
Если у Мулцибера действительно были шпионы по всей галактике, то им не составит труда отыскать мою сестру и выяснить, что с ней.
План, зародившийся в голове, в начале напугал меня, но я приказала быть себе сильной.
Раз уж я оказалась в непроглядном аду, значит, должна соответствовать обстоятельствам.
Как он так сказал?
«Слабые подыхают в Адских Землях.»
Что ж, с этого момента я больше никогда не буду слабой. Я не позволю ему причинять мне боль своим безразличием и моральными пытками, оказавшимися куда страшнее физических.
***
Когда я попросила у Энже платье на заказ, она лишь слегка приподняла брови, но кивнула, сказав, что оно будет доставлено мне к вечеру.
—Как раз успеют к приему,— она немного нахмурилась, глядя на меня,— ты уверена, что подобный крой — это то, что тебе нужно?
—Уверена,— усмехнулась я.— Что за прием?
—Эм не сказал тебе вчера?— ее удивленный взгляд пилит меня, и я делаю неопределенное движение плечом.
—Нам было не до этого.
—Твою налево, Диана! Я не желаю знать такие подробности!
Усмехнулась и едва ли не выдохнула от облегчения. Теоретически, я ей даже не солгала.
Мы шли по длинному коридору в крыло дома, где я еще ни разу не бывала. Прогулки мне не полагались, но сегодня, судя по всему, был какой-то особенный вечер.
Запыленные углы в этом крыле попадались все чаще.
—Чтоб к вечеру тут все блестело,— распоряжается Энже, и горничные, вереницей тянущиеся за нами, быстро-быстро кивают.
—Это тебе понравится,— она подмигивает, хватаясь руками за кованные огромные ручки на двустворчатой двери.— Раньше мы пользовались этим залом чаще.
—Раньше?— удивляюсь я, оглядывая вековой слой пыли на резных металлических светильниках.— Энже, да тут, судя по всему, лет двести никого не бывало!
—Что-то около того,— усмехается женщина, вводя меня в ступор, и распахивает двери.
На меня набрасывается затхлый запах склепа, и я закашливаюсь.
—Ну… Мы здесь проветрим,— смущенно добавляет Энже.— Суть-то не в этом.
