Я заторможено кивнула, подхватилась и опрометью вернулась уже с кухонным ножом. Аккуратно сделала тонкий надрез, произнесла нужную формулу.
– Проклятье не прошло бесследно, хоть угроза жизни и миновала, – он усмехнулся. – Не знаю, не уверен, что не было бы лучше мне умереть. Я теперь бессилен как мужчина, – я ахнула и невольно покраснела. – Простите за эти речи. Вам, молодой девушке сложно такое понять, но я никогда не смогу стать вам полноценным мужем. Не смогу дать даже счастье материнства, не то, что удовольствия в постели.
О! Так в этом я была уверена ещё и до проклятья! А теперь-то тем паче. Что же делать? Что делать… Думай голова, думай быстрее.
– Лорд Нейдан, а если я попрошу вас жениться на мне, а в ответ обещаю сделать всё возможное, чтобы излечить вас? Подумайте сами, это будет взаимовыгодный союз. Если магия целительства вам помочь не может, почему не попробовать силу мира? Что вы теряете? Расторгнем помолвку и ваш удел – одинокая старость и графство, как подарок дальним родственникам. Так хотя бы есть шанс передать наследие предков собственным детям.
Вытерла о юбку в миг вспотевшие ладони.
– Вы понимаете, на что обрекаете себя?
– Смутно. Но если меня пустят на опыты или сделают подчинённой зомби-куклой, едва ли мне будет легче. Откровенность за откровенность?
Тёплая улыбка снова смягчила его взгляд, пустив солнечные лучи морщинок. Кивнул.
– У меня только один выход вернуть свою жизнь. Сделка с королём. Возможно, но я сомневаюсь, что я единственная ведьма из сейчас живущих. Я боюсь, что со мной даже разговаривать не станут. Запрут в подвале и заставят качать магию для армии, или хотя бы короля. Но если мои знания будут закрыты, если вы поставите мне защиту от подчинения, то я смогу предложить сделку. Это мой единственный шанс перестать скрываться. Как вы понимаете, мне нужна ментальная защита. Просить вас, когда мы чужие люди я никогда не стану. Но если вы закроете разум собственной жены, вас никто не осудит, – перевела дыхание. – Взамен я пообещаю сделать всё возможное, чтобы излечить вас. Если не выйдет – возьмём сирот и выдадим их за собственных детей. Никто и никогда не узнает о вашей немо… болезни.
Секунды, минуты… Он думает. Думает, значит колеблется. Сомневается, но не отказывается.
– Лорд Нейдан, я стану вам хорошей женой. Обещаю. Вы никогда не пожалеете.
– У меня будет ещё одно условие. Подумайте хорошо. Вы сейчас ещё не понимаете, но я прошу… хотя нет. Уместнее: я требую, чтобы вы хранили свою непорочность. Я понимаю, что это жестоко к вам, но не могу позволить, чтобы моя жена утешалась в объятиях любовников. Хоть я мужски и слаб, гордость у меня всё же есть. Но вы будете обречены, возможно всю жизнь не знать плотской стороны жизни.
– Я понимаю. Мне поклясться?
– Вашего слова будет достаточно.
глава 31
– Вы же видите, что эта женщина врёт! Или, как минимум, недоговаривает! – отец Уоррен едва ли не плюётся. А может и плюётся, просто до Дортконда, сидящего хоть и в первом ряду, но в отдалении, слюни его не долетают. – Я настаиваю на ментальном считывании!
Отчётливый треугольник лица миссис Эндден мелко задрожал. Как и руки, до того смирно лежащие на трибуне. На широком лбу выступила испарина.
Острое зрение графа улавливает малейшие детали в поведении и виде свидетеля.
Показания женщины, знающей меня с детства суд не удовлетворяют. То, что Эльташа Ракос – хорошая, добрая девочка, бескорыстно помогающая итвозцам с их бедами – не то, что они хотят услышать.
Судья, слушающий моё дело – тот самый высокопоставленный инквизитор из церкви. Он очень недоволен. Граф это видит. Человек с лысой головой был бы рад услышать, как я краду и ем младенцев. Хотя бы раз в неделю. Но местные жители, словно сговорились – в голосину кричали, какая чудесная у них маленькая герцогиня. Две недели назад кричали. Теперь они обсуждают меня по углам и шёпотом. После того, как несколько дней назад Мелани Эндден увели прямо с рыночной площади, когда та, собрав вокруг себя кружок сверстниц, обсуждала уродов, женоненавистников-церковников. Которые готовы обвинить меня в чём угодно, лишь бы не дать очередной женщине получить наследство, образование, право голоса…
Через два часа герцог забрал Мелани из ратуши, где её допрашивали храмовники. Едва пробился. Она ничего не рассказала об их методах, но и в мою защиту больше не высказывается. И молодец. Я сумею за себя постоять, а вот к тебе могут в следующий раз и не успеть.
Тогда, сунув судье, так и не снявшему коричневую рясу, приказ, подписанный королём, лорд Нейдан остался на допросе. И на всех последующих. В качестве представителя светской власти.
– Я готов считать все воспоминания миссис, как представитель короля, – граф привстал, обратил на себя внимание.
– Служители церкви не нуждаются в помощи короны! У нас есть и свои специалисты! – победно стрельнул глазами прокурор. Ворри. Тоже в рясе.
Это именно он. Сознание менталиста не обмануть ни зельями, ни артефактами. Он прекрасно видит лицо моего, когда-то друга. А теперь и я.
Удивительно, каким он стал. Высокий, даже ряса не скрывает крупной фигуры. И лицо – когда-то живое, так явно оно выражало все его мысли. Сейчас – бесстрастная маска, только иногда пропускает досаду.
– Лучше меня этого никто не сделает – раз. Я главный и самый сильный менталист на материке. Со стороны суда глупо… – едва уловимая пауза. Как насмешка, – не воспользоваться помощью. Каждый носитель ментального дара подчиняется напрямую мне и королю – два. И, наконец, три – считывать воспоминания без визы Его Величества – уголовно наказуемо, – Дортконд спокоен, вальяжен даже. Только цепкий взгляд человека, часто ведущего допросы, непрерывно подмечает детали: как пружинисто переступил с ноги на ногу обвинитель, а судья потянулся к стакану с водой.
Не так уж они уверены в своих полномочиях, как хотят показать. Тем не менее:
– Светская власть не контролирует слуг Создателя, – от судьи, словно он ждёт возражений.
– Верно. Но светская власть заботится о своих подданных. И не позволит никому вторгаться в сознание ондолийца, без веских оснований. Я настаиваю на резолюции Его Величества!
Я не вижу лорда. Только слышу, чувствую и вижу всё то, что он посчитал нужным мне показать. Всю дорогу без конца прокручиваю это воспоминание из ратуши. Как мать Мелани, уже трясясь от страха, дрожащим голосом продолжает говорить, что я хорошая девочка. Как сама Мелани, стоя за трибуной, при упоминании менталиста едва заметно дотрагивается до головы и сразу обхватывает в защитном жесте собственный живот… Как господин Эндден, встречает у двери, приобнимая их обеих, выводит женщин из зала суда под равнодушным взглядом отца.
Нет открытого процесса. Как и обвиняемой. В зале суда лишь судья с прокурором и писарь. Охрана из инквизиторов. Отец и граф Дортконд. Свидетелей заводят по очереди.
