– Вы! Да вы! Вы использовали магию! Я буду жаловаться! Я привлеку вас к ответственности за использование магии на гражданском населении!
Я, сделав потрясённое лицо обернулась. На бледную, дрожащую принцессу страшно даже смотреть.
– Меня? Но позвольте, голубчик. Как же вы меня привлечёте? Я же женщина. Отвечать в суде придётся моему супругу. Я лицо недееспособное. Чаю нам, и поживее. С одуш-лафитскими пирожными.
Новый поток воздуха помог снобу удалиться.
– Давай уйдём! Ради Создателя! Это уже не забавно. Даже страшно… Если отец узнает!
– О чём ты Фейт? – я прижала к столу её дрожащую ладошку. – Его необходимо было проучить. Нет такого закона, запрещающего женщинам пить чай в кафе. Это только его личный выбор: обслуживать ли нас. Неужели ты позволишь, чтобы вот такие крысы возвышались за твой счёт? Только потому что у него есть штаны? И плевать, что они у него единственные. Это же так много: он мужчина, высшее справедливое создание. А ты лишь сосуд, предназначенный для удовлетворения его похоти и тщеславия! – я говорила, не отрывая взгляда от испуганных огромных глаз принцессы. – А что, ваше высочество, представь, что ты это просто ты. Никакая не принцесса. Дочь рабочего. И вот такая мерзость замечает тебя и считает достойной, чтобы рожать ему в год по малышу. А отец твой согласен. И каждый день тебе придётся терпеть рядом это ничтожество, смотрящее на тебя свысока, смеющего пользовать тебя по своему желанию, упрекать, что ты бесполезное ничтожество, которое, кроме как стирать, стряпать и ноги раздвигать, ни на что больше не способна… Каково тогда Фейт?
– Зачем ты так… – прошептала, выдернув руку. – Зачем рассказываешь мне эти ужасы?
– Чтобы ты знала: есть другая жизнь за пределами дворца и городского парка, – я пожала плечами. Лицо моё всё это время оставалось бесстрастным. – В той жизни много несправедливости, боли, нищеты. Там женщины страдают каждый день, умирая от побоев вот таких ублюдков. Или ещё хуже. Ты видела, как он взбеленился? Да не будь я леди, сиди перед ним горожанка, уверена, он бы с радостью выкинул меня отсюда собственными руками.
Принцесса, всегда с безукоризненной осанкой, сейчас стала меньше: ссутулилась, пышная грудь, словно втянулась в спину.
– Всем не поможешь. Что толку, что я буду знать и переживать? Избавить мир от несправедливости мне не под силу, – она сцепила руки на столе в замок.
– Верно. Но мы можем начать делать хоть что-то. Пойти учиться. Постараться высказаться, чтобы нас услышали. Делать дело, которое заметят. Глядишь, через сотню лет, это станет обыденностью.
– Мечтательница!
– Прости меня, – я потянулась к ней вперёд, снова накрывая её руки. – Я не хотела тебя напугать своей горячностью, просто это жажда быть понятой.
– Ну и методы у вас, графиня.
Это не методы, это импровизация. Но я не озвучила этого, потому что дожидалась, пока подавальщик расставит наш заказ.
– Здравствуйте, леди. Прошу прощения, что прерываю ваш отдых, но я бы искренне не советовала вам пить и есть то, что вам принесли, – возле нашего столика появилась девушка с рыжей головой. Её огромная копна из закрученных в причёску кудрей, так и норовила лопнуть. – После вашего представления, за которое примите мои аплодисменты, дорогая, я отправилась в уборную, – незнакомка хихикнула, – естественно, я заплутала, и увидела как тот молодчик не первой свежести подсыпал что-то в ваш заварник, – произнесла она, склонившись над столом. – Позволите присесть?
*Гарсон – официант.
Дождавшись нашего синхронного кивка, леди посмотрела на своего спутника, оставшегося за соседним столом. Тот быстро поднялся, являя нам не просто большую – огромную фигуру, которой больше подошёл бы не идеально сидящий (огромный!) фрак, а фартук мясника. Мужчина мгновенно приблизился, отодвигая стул для рыжика, которая рядом с ним казалась просто тростиночкой!
– Спасибо, милый. Я ненадолго, – отпросилась? она у спутника, вынимая поцелованные (не фигурально, а тактильно!) пальчики.
Здоровяк вернулся за свой столик, так и не проронив ни слова. Не удивлюсь, узнав, что этот увалень нем, как рыба. Спрятался за газеткой, но почему-то я не сомневаюсь: бдит.
– Аннабель Китара, виконтесса Ирдертуден, – ослепительно улыбнулась, собственно, виконтесса.
– Эльташа…
– Маленькая эстесадская плюмерия и её высочество, принцесса Фейт. Не буду лукавить, что я не знаю, кто вы…
Виконтесса, ставшая просто Аннабель, уже через десять минут, оказалась не просто приятной. Магнетически притягательной. Я и Фейт, мы слушали её щебетанье с разинутыми ртами. Буквально. Комплименты из её уст звучали как искреннее восхищение и дружелюбие, а каждый вопрос буквально сочился неподдельным интересом.
Мы бы болтали и дальше, если бы Фейт не прислали вестник с просьбой возвращаться.
– Кузен приехал, настаивает, что сам проводит, – непринуждённо, полностью расслабившись, протянула она. – Неловко заставлять его ждать.
Повинуясь знаку, известному лишь этим двоим, увалень вновь оказался за спиной красавицы.
– Леди, позвольте представить – Валаил Китара, виконт Ирдертруден. Мой супруг, – сказала, беря мужчину за руку. – Валли прекрасно знает, кто перед ним, не буду строить вертеп, – пояснила она, оправдывая одностороннее представление.
Мы поочерёдно подали руки к поцелую.
– Большая честь для меня, – голос под стать хозяину. Зычный и громкий.
Как удивительно гармонично они смотрятся вместе: маленькая, такая живая, неудержимая Аннабель и совершенная её противоположность: непоколебимый, большой и спокойный Валаил.
От предложения проводить мы отказались. Неспеша уходили, наперебой хохоча и восторгаясь нашими новыми знакомыми. На выходе из парка, как раз когда мы подходили к экипажам, я уже смеялась в голос, неприлично запрокинув голову.
Конечно, я сразу поняла, о каком брате говорила Фейт. И мне казалось, что я готова к встрече. Казалось, пока не натолкнулась на серьёзный изучающий взгляд Кристофера, ожидающего нас в тени большого дуба.
И опять – ноги стали ватными, сердце больно застучало, норовя выпрыгнуть из груди.
Понравится ли ему мой наряд? Оценит ли? Я так надеялась увидеться хотя бы мельком, что продумала свой образ за несколько дней до встречи с Фейт. Кейдис собственноручно пришивала нитки жемчуга, которые расходились от горла к декольте, полупрозрачные рукава-фонарики, и в отличии от верха, никаких украшений по белоснежному подолу.
Заметил. Оценил. Скользнул от дерева к нам на встречу, слегка нервно проведя руками по карманам армейских брюк.
Я чуть не споткнулась. На совершенно ровной дорожке, чудом пойманная подоспевшим маркизом. Не упала.
– Леди Эльташа, – проговорил хрипловато, ощупывая взглядом моё лицо… шею… ниже… Держа меня за плечи.
