Высочайшая встреча окончена.
Я обернулась на пороге как раз в тот момент, когда королевские колени принимали на себя лисью ношу. Стало мерзко и горько.
Блюдёт приличия, следит, чтобы племянник благополучно женился, а сам не сильно и скрывает фаворитку. Ещё горше то, что королева, возможно, ещё не вставала после очередных родов.
– Кто эта женщина? – можно не бояться, мы прилично отошли от приёмной, но спросила тихо.
– Ооо! Эта женщина, без которой не назначается сейчас ни один министр, не решается ни одна реформа.
– Король так доверяет её мнению?
Граф хохотнул.
– И это тоже, но главное здесь, что без её визы ни одна бумага не пройдёт дальше этого коридора.
– Его величество в курсе?
– Его величество… в курсе всего, что происходит в его вотчине. Он просто позволяет своему “другу” маленькие слабости. Небольшие денежные благодарности от просителей, конфискованные поместья – невеликая цена улыбки красавицы.
Это нужно просто принять и даже не пытаться понимать.
________
Мы свернули за очередной поворот и увидели женщину, идущую к нам на встречу. В коричневом, словно нарочито-отталкивающем платье, она приближается к нам корявым пятном, отнюдь не шоколадным.
На руках у неё белая болонка, тварюшка глянула на нас с высокомерным интересом.
Женщина приблизилась. Чем ближе она подходила, тем натянутее и бледнее становилась.
– Вы знакомы? – спросила, когда та скрылась за поворотом.
– Вы вряд ли здесь найдёте человека, который меня не знает, – граф ответил словно безразлично, но мне непременно хочется узнать, почему дамочка, мнящая себя не пойми кем в ателье у Люси, так испугалась.
– И всё же?
– Это наперстница леди Хэтар. Компаньонка, секретарь, можно назвать как угодно.
– Чем вы ей не угодили?
– Все люди, приближённые к леди Хэтар периодически вынуждены проходить ментальную проверку. Король заботится о безопасности леди, леди о своих людях. Как вы уже догадались, читаю их я.
Всё ясно. Нельзя любить того, кто знает все твои мелкие, грязные мыслишки.
– Каждая такая проверка крепко возмущает госпожу, преданную своей леди, всей душой.
Всё же иногда Дортконда бывает сильно жаль. Не легко ему с людьми. Мало кто захочет сходится с ним, опасаясь, что менталист в любой момент может залезть в голову.
Ну довольно! У меня и своих проблем хватает.
– Я могу ослушаться его величество и остаться в столице?
– Зачем?
– Могу или нет?
– Чтобы ответить мне нужны мотивы.
– Эти женщины сегодня… они рассчитывают на меня, ждут поддержки, помощи. Я не могу их оставить.
– И всего-то? Затейте с кем-то из них переписку. Ваш кот ещё не научился писать письма?
– Пока нет.
Граф глянул остро:
– Признаться, вы порой меня пугаете. Неужели вы восприняли мой сарказм серьёзно?
Пожала плечами, не став отвечать.
На одной чаше весов эти женщины, которые возлагают на меня надежды. На другой – спокойствие. В Келсе опять же, я быстрее смогу решать вопросы. Но уехав, я буду дома, на своей земле, значит – большая свобода действий. Если я правильно поняла слова Сейси…
Нужно сделать так, чтобы граф считал этого ребёнка своим, уехать в Итвоз, там родные…
Король места для манёвра не оставил. Да и я не вижу ни одного повода оставаться в столице.
– Почему нам нужно уехать так срочно? – вглядываюсь в круглое лицо, стараюсь уловить ложь или заминку.
– Неужели вы сами не понимаете? – слова сопроводились не менее внимательным взглядом.
– Свадьба?
– Именно, – заключил серьёзно. – Миледи, я очень надеюсь, что вы извлекли урок из произошедшего. Верните себе трезвый ум, окажите любезность. Вы наделали достаточно глупостей, последствия которых нам ещё долго предстоит расхлёбывать.
Спросить? Промолчать? Любопытство так и распирает, пока он разговорился…
– Почему вы не наказали меня?
– Вы сами себя наказываете. Каждая ваша выходка всё отвязнее предыдущей, каждая аукивается последствиями, и всё равно вы продолжаете безумствовать. Да и я не бью лежачих. А вы сейчас на лопатках.
Знали бы вы насколько.
Уже садясь в карету, я снова увидела странную компанию. Лицо юноши мне показалось смутно знакомым. Наплевав на всё, я бросилась к ним, и чем ближе я становилась, тем больше не верила свои глазам. Негодяйка, прикидывавшаяся парнем, развернулась было бежать.
– Остановись немедленно! – в боку колит, во рту, словно пустыня. Кажется сейчас упаду.
– Убери от меня руки! – взвизгнула девушка, пытаясь высвободится из хватки Сибаира.
– Убери своего пса!
Догнала.
– Не называй его так. Сибаир, всё в порядке.
Он отпустил, но остался стоять рядом.
– Я требую объяснений! И не смей говорить, что ты за мной не следила! Что это такое? – я выхватила у неё записник, аккурат на последних словах.
“15:58 вышла из дворца. Расстроена, супруг рядом с отсутствующим видом”.
– Жёваный крот! Что это такое? Аннабель Китара! Ты шпионишь за мной? Для кого?
Закатила глаза, будто я дура.
Закатила глаза!
“Эстесадская плюмерия…”
Листаю дальше.
“Анастас Ситара…”
– Это ты! Ты тот журналист, который пишет обо мне свои статейки! – обвинительно ткнула в нахалку блокнотом.
– Это вместо спасибо? – подбоченилась и надула щёки рыжая нахалка.
Неслыханная наглость оказалась неслыханной дерзостью!
В этом городе зреет настоящая революция! В одной компании уж точно.
Пока Аннабель рассказывала о положении дел, я приходила в полный шок.
Мы уже сидели у неё в гостиной за чаем. Горе-журналистка покормила грудью годовалую дочку, и малышку увела няня.
Эта сумасшедшая таскала ребёнка на свои расследования. Уму непостижимо!
То, что женщины в нашей стране находятся в подчинении – пол беды. Главное зло, по мнению Аннабель, в том, что женщины недееспособны.
– Сама подумай: если что-то случится с Валли, убереги его Создатель, всё наше имущество достанется сыну его кузена! Нам, с Дианой останется только жалкое содержание и домик в Индертрудене. Ты сама, Эльташа, дорогая, считаешь это справедливым? Этот кузен, как и его сыночек, только и умеют, что тратить деньги, которые тянут из старшего Китары. А я? Я даже зарабатываю сама, немного, но всё же. Я бы с радостью печаталась под собственным именем. Но кто мне даст? Шесть месяцев работы, еженедельные статьи, из которых не приняли ни одну! – серебрянная ложка в её руке уже и в воздухе помахала, и была сжата в ладонях, по столу и пустой чашке тоже подолбила. Теперь, Аннабель выводила ей по столику невидимые рисунки. – Я не могу одна изменить этот мир, как бы ни хотела. Лезть на амбразуру, как лекарки, я не могу. Во мне нет столько смелости, отваги, безрассудства. Я слишком боюсь за своих близких. Моя дочь, если вырастет без матери, спасибо мне не скажет, – теперь она ложечкой принялась расчёсывать жёсткую шевелюру. – Но мы можем хоть что-то изменить! Я – статьями, ты – примером, у меня есть…
