— Да, говорила, — отозвался он и тихо добавил: — Но я еще
помню, что тебе нравилось когда-то.
Он вдруг оказался совсем близко. Сердце у нее стучало как
отбойный молоток. Куинн протянул руку и большим пальцем провел по ее нижней
губе.
— Капелька масла, — пояснил он, улыбаясь в ее распахнутые
глаза.
Под его взглядом Элизабет опустила веки. Он вернулся в
кресло и спросил:
— Помнишь, Джо, как я водил тебя в ресторан на побережье? Мы
там ели икру...
— Пожалуйста, не зови меня Джо, — прошептала она.
— Тогда я звал тебя «милая» и без конца целовал...
Она все отлично помнила. Золотой день ранней осени, ласковый
воздух, синее море... Она никогда больше не была так счастлива.
— И ты отвечала на мои поцелуи.
— Не помню, — запинаясь ответила она.
— Потом мы нашли бухточку, и я расстелил на песке одеяло.
Когда я обнял тебя и стал ласкать, ты так пылко, так страстно откликнулась...
Мужчина может только мечтать о такой любовнице.
Она горько усмехнулась.
— Мне следовало догадаться, что это было запланированное
совращение.
— Ну, не такое уж совращение. Тебя, помнится, особо и
соблазнять-то не пришлось. Могла бы даже проявить побольше сдержанности, чтобы
твоя поза девственницы казалась более убедительной.
— Это не было позой. — Она вздернула подбородок.
— Я тогда думал об этом, но была одна неувязочка — истории о
том, как ты выходила из комнаты Генри в любое время ночи.
— Кто тебе это рассказывал? Ты платил миссис Уикстед, чтобы
она за мной шпионила?
Он пропустил вопрос мимо ушей.
— Так это правда?
— Совершеннейшая правда, — ровно ответила она. — Генри
часто, если не мог заснуть, звонил мне, и я ходила к нему поиграть в шахматы.
— Тебе не приходило в голову, что это может вызвать
подозрения?
— Нет, не приходило. Боюсь, я в тс времена была очень
наивной.
— А точнее сказать, расчетливой.
Близость мгновенно улетучилась.
— Почему бы тебе не признаться, что ты охотилась за моим
отцом, пока не появился я?
— Не было ничего подобного!
Но он уже не слушал ее возражений.
— Ты очень скоро бросила его, когда поняла, что я более
выгодная партия.
— Ты... казался мне привлекательным, — пробормотала она,
краснея.
— Сексуально? — Да.
— Деньги вообще очень сексуальны, — цинично заметил он.
— Деньги тут ни при чем.
— Тогда зачем было ложиться со мной в постель, стоило мне
поманить тебя?
Он топтал ее честь.
— Просто я оказалась такой дурой, что вообразила, будто в
тебя влюбилась! — воскликнула она.
— Любовь с первого взгляда? Как дальновидно! А, может,
скорее, это была похоть с первого взгляда?
— Что бы это ни было, этого уже нет.
— В самом деле? Боюсь, ты ошибаешься. Хочешь, докажу?
— Нет! — Она вскочила на ноги. — И вообще, не пора ли
трогаться?
— Трогаться? Куда это?
— Домой, конечно. — Она сунула ноги в туфли.
Куинн небрежно откинулся в кресле.
— Некуда торопиться.
Элизабет внимательно посмотрела на него.
— Ты просил меня приехать сюда с тобой, я это сделала.
Теперь мне хотелось бы уехать.
— Но нам действительно некуда спешить, — терпеливо повторил
он, — мы все равно опоздали.
— Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что коса уже под водой.
— Под водой? Который час? — требовательно произнесла она.
— Половина восьмого.
— Половина восьмого! — Так она проспала несколько часов!.. —
Почему же ты не разбудил меня?
— Я тебя разбудил.
— Я имею в виду — не разбудил раньше?
Он должен был знать, что у них мало времени.
— Увы, я потерял счет часам.
Наглый лицемер! И она, дура, доверилась ему! Прилив,
наверно, уже начинался, когда они проехали по косе...
— Ты уверен, что мы не сможем уехать? — Может, все-таки еще
не все потеряно?
— Смотри сама.
На ходу натягивая жакет, Элизабет бросилась через холл к
входной двери, распахнула ее и вышла.
Последняя надежда тут же умерла: между островом и тусклыми
фонарями городка лежала сплошная, окутанная туманом морская гладь. Коса
бесследно исчезла.
Куинн уже стоял рядом с ней.
— Ну что, убедилась? — Дыхание белесым паром вырывалось в
холодный воздух. — Боюсь, до утра нам не выбраться. — И, почувствовав, что она
дрожит, добавил: — Советую вернуться в дом, иначе можно подхватить пневмонию.
Ошеломленная Элизабет покорно дала отвести себя обратно в
кабинет, где Куинн помог ей снять жакет и деликатно подтолкнул в кресло.
Подкинув в огонь еще полено, он сел ближе к камину и вытянул
ноги.
— Раз уж мы никуда не едем, есть смысл окружить себя
комфортом.
В его речи было что-то ненатуральное, коробящее. Он говорил
так, будто был доволен, будто тайно торжествовал...
Ее вдруг осенило.
— Ты специально подстроил все это, — задыхаясь от злости,
выкрикнула она, — у тебя был план.
— Ты меня принимаешь прямо за какого-то Макиавелли, —
насмешливо протянул он. — Еще немного, и ты скажешь, что я подложил тебе
снотворное.
Элизабет промолчала, и Куинн взглянул на нее.
— Нет? Ну слава богу.
Не знаю, во всяком случае, тебе удалось сильно осложнить мне
жизнь.
— Ты имеешь в виду Бомонта? По-моему, тут у тебя и так
достаточно сложностей.
— Теперь их станет еще больше.
— Я же сказал: если ты ему ничего не расскажешь, я тоже буду
молчать.
— Не в этом дело, Куинн... — Закусив губу, Элизабет искала
выражения помягче. — Понимаешь, мне действительно не хочется оставаться
здесь...
— Похоже, тебе и правда не терпится уехать: ты даже смогла
наконец заставить себя выговорить мое имя.
Она пропустила насмешку мимо ушей.
— А нельзя отправиться на лодке? Туман не такой уж густой.
— Ты предлагаешь переночевать в «Кораблике», а утром
вернуться сюда за машиной?
