— Да ты должна просто ненавидеть меня, если пошла на это.
— Нет!
Он грубо рассмеялся.
— Как же! Нет! Одна мысль о том, что ты моя жена, тебе явно
невыносима. А я-то, самонадеянный идиот, подумал, что достаточно затащить тебя
в постель — и ты останешься со мной. Не будь я таким тупым кретином, заметил
бы, что ты все время врешь. Конечно, в глубине души я до конца не поверил, что
ты сдалась. Наверно, из-за этого я что-то и заподозрил и поднялся к тебе в
комнату... Когда понял, что тебя там нет, пошел в кухню... Потом заметил, что,
хотя чемоданчик стоит в холле, сумка исчезла... Ты забрала ее?
— Да.
— Что с ней?
— Уронила. Лямка соскользнула с плеча. Ничего не было видно,
я искала, но вода поднималась, и я испугалась...
— Еще бы! — мрачно заметил он.
— Я знала, что нельзя останавливаться, но не знала, куда
идти. Если бы ты не догнал меня... — Она вздрогнула и не договорила.
— Это было просто чудом. Когда я увидел, что машина на
месте, подумал, ты еще в доме. Невозможно было представить, что человек в
здравом уме способен на такое безумие — отправиться пешком в туман, перед самым
приливом... Если бы не отсутствие сумки... — Он провел рукой по глазам и
отрывисто спросил: — Объясни, если ты так твердо решила уйти... зачем было идти
пешком? Ты же умеешь водить?
— Умею.
— Так почему ты не взяла машину?
— Не нашла ключей, — призналась она. — Я решила, что ты их
держишь в кармане.
— Я оставил их в замке зажигания.
Это было единственное место, где ей не пришло в голову
искать их.
— А ты почему не взял машину?
— Туман к тому времени был уже слишком густым. Я ведь мог и
переехать тебя. Потом я вспомнил, что в лодочном сарае хранились фонари, и
понял, что пешком будет быстрее.
— Слава богу, — прошептала она. — Когда я поняла, что
сбилась с пути, испугалась смертельно. Особенно когда вспомнила о зыбучих
песках.
Лицо у него посерело, оливковая кожа натянулась.
— Я правильно понял: ты собралась в Лондон?
— Да.
— Решила отдать себя на деликатную милость Бомонта.
— Нет.
— Думала снова скрыться?
— Да. — Она закусила губу. — Но не потому, что ненавижу
тебя. Я никогда тебя не ненавидела. В первый раз я ушла, потому что невыносимо
было оставаться с человеком, который так плохо о тебе думает. Если бы я была
такой, как ты считал, мне было бы все равно, лишь бы получить от тебя энное
количество благ. Но мне было не все равно.
Куинн нахмурился, и было непонятно, дошел ли до него смысл
сказанного.
Спустя мгновение он спросил:
— А в этот раз?
— Все то же самое.
Он не возразил и, казалось, целую вечность смотрел на огонь.
Потом медленно произнес:
— Нелегко, конечно, избавиться от предвзятого отношения, тем
более что все подтверждало его. И все-таки я начал сомневаться. Что-то там у
вас с Генри не сходится... Стал бы он оставлять половину состояния первой
попавшейся красотке, побывавшей недолго у него секретарем? Вряд ли. Он не был
дураком. У него должен был быть повод... Говоришь, ваши отношения были
платоническими? Что ты заходила к нему в комнату поиграть в шахматы? Что он не
злился, когда ты сказала, что выходишь замуж за меня?..
— Это все правда, — отбивалась она. — Не забывай: завещание
он составил после моего отъезда.
— Он мог надеяться заманить тебя обратно. Если он
действительно втюрился, то мог подумать, что, раз между нами все кончено, он
сможет заполучить тебя...
— Но это неприлично! — воскликнула она. — Я была замужем за
его сыном.
— Он мог не видеть в этом проблемы. Может, каким-то образом
узнал, что брак не состоялся и его можно аннулировать... И в последней,
отчаянной попытке вернуть тебя приехал в Лондон и из ревности рассказал свою
версию того, что побудило меня жениться на тебе?
— Он этого не делал.
— Говори правду, Джо.
— Это и есть правда.
— Мне не удалось выяснить подробности, но я знаю, что кто-то
приходил в ту квартиру на следующую ночь после моего отъезда.
— Это был не Генри.
— Так кто же это был? Если хочешь, чтоб я тебе верил, пора
начать отвечать на вопросы.
Ее оборона дала трещину. Почти не контролируя себя, она
проговорила:
— Это был Пери.
— Пери!
Всего на мгновение Куинн стал похож на человека, получившего
нокдаун. Потом его лицо снова превратилось в непроницаемую маску.
— Так это был Пери. Мне давно следовало догадаться. Это
единственное вразумительное объяснение... Почему ты отказывалась говорить
раньше?
— Я... я боялась внести еще больший разлад в семью.
Наступило молчание. Казалось, Куинн обдумывает ее слова.
Затем он осторожно сказал:
— Тут одна вещь мне кажется странной. Если ты была такой
невинной, какой стараешься казаться, почему так легко поверила всему, что
говорил тебе Пери? Это вообще...
— Я и не верила, — с отчаянием перебила она, — но он показал
мне письмо, которое ты написал ему после своего первого посещения Солтмарша.
Явно твоей рукой написанное... — Куинн хотел перебить, но она не дала: — Я могу
повторить его...
Даже сейчас, через пять лет, эти слова огнем жгли ей душу.
— Там было: «Не беспокойся, я вернусь через недельку.
Теперь, когда я понял, что она замышляет и как втюрился Генри, я пресеку ее
штучки, даже если придется самому на ней жениться. Кто-то должен проучить
ее...» Ты не станешь отрицать, что писал это?
— Нет, не стану, — спокойно ответил он. — Тогда я
действительно так думал.
— Меня это поразило в самое сердце. Я не знала, что делать.
— Но твоих сомнений хватило, как я понимаю, ненадолго: ты
ведь ушла из квартиры вскоре после этого?
— Пери помог. Он отвез меня в ближайший отель и заказал мне
номер.
— А на следующее утро ты переговорила с семейными
адвокатами?
— Да. Пери подсказал, что брак можно аннулировать, и дал
адрес.
— Похоже, он оказал тебе неоценимую помощь.
Она не поддалась на его иронию.
— Да, он был очень добр. Он даже предложил остаться со мной,
до тех пор пока я не приду в себя и не начну соображать как следует.
— Остался?
— Я не позволила. Хотя бы потому, что мне нужно было побыть
одной.
