—Судари!— тут возмутился уже Иван Шувалов.— Вы опять университет ругаете? Разве не я просил вас выделить людей для обучения? Что вы мне сказали?
—Иван, хоть ты не влазь. С твоим университетом…
—Тихо!— Елизавета шлёпнула ладонью по столику.— Раскудахтались, как бабы на базаре. Как я скажу, так и будет.
Она перевела взгляд на меня.
—Умеешь Знаки делать?
—Да, Ваше Величество.
—Забирай,— махнула она Шувалову,— пусть пушками занимается.
Тот не успел расплыться в улыбке, как она добавила:
—Только не на твоём заводике, понял? Пусть в войска едет и там колдует. А узнаю, что ты его здесь оставил, сам поедешь воевать.
—Да как можно, матушка,— затараторил Шувалов.— Разве я когда…
—Не заискивай у меня,— она погрозила ему кулаком.— Всё знаю, как ты в свой карман тянешь. Кто в сентябре…
Разумовский взял меня за локоть и мягко направил к двери.
—Идите, Константин Платонович, ваша аудиенция закончена. Поверьте, вам будут неинтересны эти разговоры.
Он вывел меня из комнаты и передал секретарю.
—Семён, проводите сударя Урусова. Он дождётся Петра Ивановича и поедет с ним.
Секретарь кивнул и указал мне рукой на следующую дверь.
—Прошу вас следовать за мной.
Глава 24
— Капитан-поручик
Шувалова я прождал часа два. Он появился раздражённый, кивнул на выход и, не дожидаясь, пошёл к двери. И всю дорогу хмуро молчал, пока мы не приехали в ту же ресторацию, где обедали в прошлый раз. Там неожиданно оживился, потребовал ухи, кулебяку, жареного поросёнка и выпивки. Только съев всё это, он вернулся в благодушное настроение и принялся со мной беседовать.
—Какой чин матушка-императрица тебе обещала?
—Подпоручика, ваша светлость.
Я бы сказал — не обещала, а насильно всучила. Но вслух этого говорить не стал.
—Маловато,— Шувалов покрутил в пальцах вилку,— эдак с тобой и разговаривать не будут.
—Простите, Пётр Иванович?
Он вздохнул:
—Деланные, которые по пушкам, подчиняются только мне. А то генералы так и норовят их под пули подставить, чтобы орудия во время боя чинили. Мало у меня знатоков, некому их нормально учить. Вот и берегу вашего брата, чтобы не убили случайно. Только и другая сторона есть — на довольствие неохотно ставят, квартиры не дают, опять же с лошадьми тянут.
—Неприятная ситуация, согласен.
—Вот-вот,— Шувалов усмехнулся,— если ты подпоручиком будешь, квартирмейстеры на тебя даже не посмотрят.
Он налил себе полный бокал, неспешно отхлебнул и продолжил:
—Давай, Костик, вот как сделаем. Дам тебе капитан-поручика, коня механического. Мундир за казённый счёт справишь.
У меня возникло чувство, что Шувалов хочет меня этим купить. И я не ошибся!
—А ты на пару недель в Петербурге задержишься и десяток-другой пушек для войск подготовишь. Есть у меня только что отлитые, а мастеров не хватает. Войска всё равно пока на зимних квартирах и выступать не торопятся.
Ссориться с Шуваловым, внезапно сделавшимся моим начальником, резону не было. Да и в войска, скажем честно, я не торопился. Летом ещё ладно, но на улице зима, и ничего хорошего от армии я не ждал. С другой стороны, надо поторговаться — нельзя показывать, что я сразу на всё соглашаюсь.
—Можно подумать, Пётр Иванович. Я бы ещё добавил несколько пунктов. Во-первых, я выберу из ваших артиллеристов себе денщика. Во-вторых, для него понадобится вторая механическая лошадь, чтобы не задерживаться в пути. И в-третьих, пяток ружей из хорошей стали и три пистолета.
Шувалов с насмешкой прищурился.
—А тебе, наглец, не жирно будет?
—Ни в коем случае, Пётр Иванович. Я ведь не за красивые глаза прошу. Вы пошлите какого-нибудь ушлого унтера в войска, куда я прибыть должен. Пусть выбьет на меня довольствие, жильё и прочее. И делает вид, что я вот-вот приеду или уже приехал, но ушёл в загул. В общем, изображает моё присутствие. А я, между тем, спокойно разберусь с вашими пушками.
Насмешка сменилась у Шувалова одобрением.
—А ты гусь, однако,— он погрозил мне пальцем,— какую пакость придумал! Это ты так распоряжение Елизаветы Петровны исполняешь? Да не дуйся, хороший план, даже лучше моего. Согласен, так и сделаем. И коня второго дам, и денщика возьми. Денег,— он пожевал губами,— пятьсот рублей тебе ещё дам, если быстро справишься.
Он снова выпил, а затем наклонился ко мне и тихо спросил:
—А мертвеца поднять сумеешь, ежели попрошу?
Я чуть не поперхнулся. Так вот какой у него интерес ко мне! А я то думаю, чего он со мной возится, обедать возит, у императрицы выпрашивал. Возможно, пушки его и интересуют, но главное — это мой Талант некроманта. Вон, даже во взгляде алчные огоньки появились. Кого ты хочешь поднять, дядя? Врага, чтобы выудить сведения? Рано умершего друга? Женщину? Неважно.
—Простите, Пётр Иванович, но здесь я вам не помощник.
—Не хочешь?— в голосе вельможи прозвучала угроза.
—Не могу. Вы работали с моим дядей?
Шувалов закашлялся.
—Встречался пару раз.
—Он бы вам сказал то же самое: поднять мертвеца по собственному желанию невозможно.
—Так ведь было же! Ушаков мне сам рассказывал.
—Из могилы встает только заложный мертвец, Пётр Иванович. Если душа держится за какую-нибудь обиду в этом мире и к богу идти не хочет, он сам и поднимется. А чистую душу, что в рай ушла, или грешную из ада, только бог способен возвратить.
—Вот оно что,— разочарованно протянул Шувалов.— А некромант, стало быть…
—Обязан заложных мертвецов упокаивать.
—Жаль, очень жаль. А мне говорили, дядя твой мог мертвецов поднимать и допрашивать.
Так-так, допросы его интересуют, значит. Только мне кажется, лукавит Шувалов — прекрасно он знает возможности некромантов и пределы их сил. Не может не знать: в ведомстве его брата наверняка остались документы, ещё живы люди, работавшие с дядей. Это он специально меня прощупывает, чтобы привлечь к работе Тайной канцелярии. Пожалуй, врать сейчас не стоит, а вот осторожность соблюсти требуется.
—Для допроса мертвец не поднимается, это другой… ммм… ритуал. До сорокового дня покойника допускается призвать и задать вопросы. Но только с разрешения архиерея, присутствующего лично.
—Как лично? Твой дядя только бумагу за его подписью требовал.
Ну, что я говорил! Знает он все тонкости, только скрытничает.
—Простите, Пётр Иванович, но только лично. Без понятия, что там делал дядя, а я это правило Талантом чувствую.
