—Предположим,— Шувалов впился в меня взглядом,— даст тебе архиерей разрешение. Сможешь допросить?
—Пётр Иванович, побойтесь бога! Всего несколько месяцев прошло, как я Талант получил. Другие дворяне пользоваться даром с детства учатся. Нет, даже если Елизавета Петровна прикажет, и то не смогу. У меня даже учителей нет! До всего самому приходится доходить.
—Учителя, говоришь,— Шувалов откинулся на спинку стула,— подумаем над этим.
—Пётр Иванович, а сколько, по-вашему, продлится война?
Вельможа скривился, будто я его уксусом угостил.
—Война…. Война, Костик, ещё года три-четыре идти будет. Не те у нас генералы, только о своём кармане и думают. Союзники, чтоб их, только нашими руками и хотят воевать. Ух, зла на них не хватает!
—Пётр Иванович, а если война в этом году закончится, отпустите меня в отставку?
—В этом?— он рассмеялся.— Ты, что ли, её закончишь?
Я пожал плечами.
—Неважно. Может, я, может, кто другой. Отпустите?
Шувалов махнул на меня рукой.
—Ежели ты войну закончишь, вдруг да случится чудо, дам тебе полковника и езжай в своё имение. Ладно, дело к ночи уже, доедай и поедем посмотрим, сколько тебе пушек надобно сделать.
* * *
Шувалов отвёз меня куда-то под Петербург, где у него имелась эдакая «база». Что-то среднее между артиллерийской бригадой, пушечным складом и мастерской деланных магов. Последних, впрочем, видно не было: как пояснил сам Пётр Иванович, одних послали на заводы, других в войска. Именно здесь и застряла у него почти сотня орудий без нанесённых Печатей.
Я осмотрел пушки и обещал все их подготовить должным образом. Шувалов представил меня сухонькому старику, полковнику от артиллерии Аристарху Семёновичу. Велел поставить меня на довольствие, найти жильё и не мешать работать.
—Всё,— махнул он рукой,— занимайся, а я поехал. И так с тобой весь день провозился.
—Пётр Иванович, мне бы вещи забрать с Садовой.
Шувалов недовольно хмыкнул:
—Распоряжусь, чтобы привезли.
Больше не желая ничего слушать, он прыгнул в карету и был таков. А я остался с полковником, проходившим на старого доброго сказочника.
—Вы, Константин Платонович, как кушать любите?— спросил он.— За разносолами в город посылать или вместе со мной столоваться будете?
—Господь с вами, Аристарх Семёнович, какие разносолы? Чай на военной службе теперь, дело надо делать, а не застолья закатывать.
Старичок-полковник наградил меня одобряющей улыбкой.
—Вот и чудненько! Тогда сейчас вам комнату велю приготовить. Мундир у вас есть?
—Увы,— я развёл руками,— только сегодня зачислен в армию. Пётр Иванович обещал посодействовать в этом вопросе.
—Негоже вам в штатском платье ходить, Константин Платонович. Пока пошьёте себе мундир, я вам из своего запаса выдам.
Через час я стал обладателем комнаты на втором этаже дома, где жил сам полковник, и красного мундира с чёрными лацканами. Также Аристарх Семёнович расщедрился и выдал мне простую шпагу в потёртых ножнах.
—Ни-ни! Даже не думайте отказываться,— заявил он,— не дело офицеру безоружным ходить. В тридцать пятом, ещё в бытность мою капитаном, мы с ней турок знатно гоняли!
Я согласился, чтобы не обижать старика, хоть и не люблю холодное оружие. Магу лишнее железо таскать без толку, только мешать будет. Хотя, взяв в руки шпагу, я поймал забавную мысль — раз уж мне всё равно её носить, не попробовать ли сделать из клинка что-то вроде middle wand’а? Вот как будет свободное время, так и займусь опытами.
Не успел я поужинать с полковником, как прибежал солдат и доложил — приехала карета из Тайной канцелярии.
—Не беспокойтесь, Аристарх Семёнович,— я поднялся из-за стола,— это мои вещи привезли. Нет-нет, кушайте, я сам разберусь.
К удивлению, возле кареты меня ждал Шешковский с Мурзилкой на руках.
—Добрый вечер, Константин Платонович,— он изобразил поклон, не переставая чесать кота за ухом.— Вот, решил лично навестить вас. Заодно проверить, упаковала ли Марфа все ваши вещи.
—Благодарю, не ожидал, если честно.
—Ерунда, мне не сложно,— Шешковский улыбнулся.— Рад, что ваше дело закончилось благополучно. В России и так слишком мало дельных людей, и уж тем более магов, чтобы ими разбрасываться.
Мурзилка открыл зелёные глаза, увидел меня и коротко мяукнул. Спрыгнул с рук на снег и занялся осмотром новой территории. Местные собаки оказались сообразительными, попрятались и знакомиться с котом не собирались.
Я забрал у Шешковского багаж, проверил, что дневники Бернулли на месте, и стал прощаться.
—Надеюсь,— он крепко пожал мне руку,— мы с вами ещё встретимся. Впрочем, вы личность неординарная, так что даже не сомневаюсь. Быть может, и в нашем ведомстве послужите.
—Боюсь, розыск и допрос преступников не моя стихия.
—Константин Платонович, вы же умный человек,— Шешковский улыбнулся,— и догадываетесь, что кнутобойничать не главная задача Тайной канцелярии. Так получилось, что в Касимове вы делали нашу работу. Без дыбы и допросов, хочу заметить. Что преступники и заговорщики? Пшик! В России есть враги и пострашнее, чем воры.
Я простился с ним, не горя желанием продолжать этот разговор. Мне, знаете ли, и без того тревог хватает. А слушать про всякую жуть — увольте, не хочу.
* * *
Топили в доме хорошо, постель оказалась мягкой и удобной, под боком уютно свернулся калачиком Мурзилка. В общем, я неплохо устроился. Конечно, службу мне навязали, придётся заниматься чужими пушками, а не своими механическими лошадьми, начальство всякое появилось. Но с этим я справлюсь, опыт какой-никакой есть, хоть и нездешний. А вот войну и вправду придётся заканчивать своими руками. Ещё не знаю как, но неохота мне несколько лет мотаться с войсками.
Некие идеи на этот счёт у меня были. Во-первых, надо подумать над боевыми машинами. Даже одной штуки, неожиданно появившейся на поле боя, может хватить для перелома сражения. Во-вторых, тактика Александра Македонского сейчас работает так же хорошо, как и пару тысяч лет назад,— бей по командованию. И здесь тоже есть где развернуться: пушку специальную подготовить или огнебой усилить до предела…
От воинственных мыслей меня оторвал шорох. Я не слышал, чтобы дверь открывалась, но от неё к моей кровати кто-то шёл. Тихо поскрипывали половицы под ногами незваного гостя, чуть слышно шуршала одежда. Не дожидаясь, когда он приблизится, я выбросил руку из-под одеяла и зажёг на кончиках пальцев огненный шар.
Глава 25
— Предписание, пушки, две записки
—Константин Платонович, помилуйте!— Киж, возникший из темноты, поднял руки.— Если вы в меня огнём кинете, я про Злобино ничего не смогу рассказать.
