В последний момент оборачиваюсь. Сама не знаю зачем. Просто гляжу себе через плечо…
Демид смотрит на меня. Его глаза округляются — он будто бы призрак увидел. Бледнеет, щурится и, рассеянно улыбнувшись девчонке, мягко отталкивается от стойки.
Демид идёт ко мне.
Меня в спину бьёт волной его раздражения. Он меня узнал. Да ну, блин!
Мне бы не хотелось казаться трусихой, но, когда Демид вылетает за мной из столовой и грубо ловит за руку, пугаюсь. Волна его ярости, застарелой обиды, негодования буквально расплющивает меня, хотя я до последнего пытаюсь ничем не выдать, как на меня действуют его хлёсткие эмоции. Они, как кнут, подстёгивают бежать, прятаться, больно бьют по нервам.
Мой главный кошмар снова ожил, материализовался, оброс плотью. Вот он, уже не тот тощий мальчишка с длинной шеей, держит крепко за предплечье, не вырваться.
Всё происходит слишком быстро, и моя рука в широкой ладони кажется тонкой веточкой. Я и раньше была слабее Демида, а сейчас тем более мне с ним не справиться.
Демид изменился внешне, стал больше и сильнее, но я напоминаю себе, что прошло два года с нашей последней встречи, а за это время я тоже стала немножечко другой. Смелой и сильной! Ему теперь меня не запугать, пусть даже не пытается, козлина.
—Какая встреча,— растягивает губы в улыбке, больше похожей на оскал.— Ты счастлива меня видеть? Я безумно.
В его словах ни капли правды, только пропитанная ядом ложь.
—Пусти меня, немедленно!— шиплю, но Демид не слушается. Тащит меня в сторону, отталкивает от себя, и я не сильно ударяюсь спиной о кирпичную кладку стены.
Воздух со свистом вылетает из лёгких. Мне не больно, скорее обидно.
—Ты совсем сдурел, что ли?— взвизгиваю, полыхая гневом.— У меня синяки будут!
—К мамочке пойдёшь, она тебе все вавки поцелует,— зло щурится, а ноздри трепещут от едва сдерживаемой ярости.— Ты же её маленькая любимая принцесса, да?
Я брыкаюсь, не желая сдаваться и слушать новую порцию гадостей. Дёргаю ногой, пытаюсь заехать одному наглому придурку по яйцам, но Демид ловко уворачивается.
—Ты отвратительный,— бросаю всю свою ненависть в лицо этому идиоту, но его такие штучки никогда не волновали.— Был, есть и всегда будешь.
Светло-ореховые глаза в окружении густых коротких ресниц на мгновение становятся чёрными. Хочется зажмуриться, но я изо всех сил выдерживаю удар, хотя изнутри меня ощутимо потряхивает, а ладони становятся ледяными.
Демид щурится, вглядываясь в моё лицо, будто удивлён, что я не рыдаю.
—Ты что тут делаешь, Синеглазка?— Демид всё ближе, и я могу рассмотреть каждую чёрточку на повзрослевшем лице.
Ощущаю аромат мятной жвачки, кофе и чего-то незнакомого, задерживаю дыхание, не желая ничего из этого чувствовать.
—Так что ты тут делаешь?
Демид волной цунами врывается в моё личное пространство, сносит все барьеры, давит мощной энергетикой.
—За тобой приехала, соскучилась,— ядовитая улыбка на моих губах сбивает Демида с толку. Наслаждаюсь его мимолётной растерянностью, злым прищуром, ставшим более тяжёлым дыханием.
Съел, Лавров?
—Откуда ты узнала, что я здесь учусь?
—В Википедии посмотрела!
—Стерва.
—А что? Только тебе быть занозой в заднице?
—Оу,— смеётся, но в этом нет приятной лёгкости и веселья.— Кто-то набрался плохого, пока меня не было. Ай-яй-яй, Синеглазка, карамельная девочка испачкалась.
—Придурок,— закатываю глаза, и даже крепкая хватка на моей руке и прохлада кирпича за спиной не беспокоят.
Одно важно — выдержать этот бой и доказать, что я изменилась. Хватит, я больше никогда не буду плакать из-за идиота Лаврова.
—Надо срочно язык с мылом помыть, пока мамуля не узнала, что её нежная крошечка нахваталась дурных словечек.
Демид уже не так сильно впивается пальцами в мою руку, но отпускать не собирается, наоборот — теперь он прижимает меня плечами к стене, забирая весь кислород. Я стою напротив него, закипая от возмущения. Со стороны мы наверняка выглядим парочкой влюблённых, нежничающих подальше от любопытных глаз.
—Неужели правда спецом за мной потащилась?— сверкает наглой белоснежной улыбкой.— Бред. Ты меня, как огня боишься. Не рискнула бы.
Демид очень изменился, но возле его рта всё тот же тонкий белый шрам, а на шее при малейшем волнении пульсирует жилка. У Демида потрясающие вены, выпуклые и чёткие. Ай, не об этом речь! Какие вены?! Яся, о чём ты думаешь?!
—Конечно, потащилась, именно за тобой,— я больше не вырываюсь, наоборот. Расслабляюсь и улыбаюсь шире. Эта игра начинает меня забавлять.— Я же два года только о тебе и думала, ночей не спала.
Демид молчит, а в глазах яростные всполохи. Он будто бы не знает, как именно реагировать на мои слова. Система сломалась, дала сбой, вот-вот взрыв будет.
—Что, не веришь? А зря, я правду говорю. Я бы для убедительности ладонь к сердцу приложила, но кто-то меня держит.
Демид осматривает моё лицо, миллиметр за миллиметром, выбивает меня из колеи. Нервничаю — я и так сделала и сказала больше, чем за годы нашего общего прошлого. Позволила больше, и напряжение внутри меня, как огромный прозрачный пузырь, наконец взрывается и лопается с оглушительным треском.
—Ты больной на голову? Да я знать не знала, что вообще могу тебя тут увидеть. А если бы хоть на секунду допустила такую мысль, лучше бы ноги переломала, чем с тобой рядом оказалась.
—Радикально,— странно потемневший взгляд спускается к моей шее, к плечам, ниже. Он что, пялится на меня?!— Смотрю, между нами такое же тепло и радость. Я счастлив, что есть в этом мире неизменные вещи.
Он откровенно издевается, когда смотрит на меня оценивающе, а я дёргаюсь и наконец-то Демид разжимает пальцы. Растираю покрасневшее предплечье, расстреливаю своего давнего мучителя злобными взглядами. Я не буду убегать, он не добьётся.
Мне уже не десять и даже не шестнадцать, теперь я взрослая и могу за себя постоять.
—Это плохо, что ты здесь учишься,— упирается ладонями в стену, и я только из-за собственной упёртости не даю стрекача.
—Для кого плохо?
Демид наклоняется ниже, его губы шевелятся, задевая мою щёку.
—Для тебя,— шёпотом.— Запомни, Синеглазка. В твоих же интересах не попадаться мне на глаза.
—А то что?
—Я гордость этого долбаного универа. А ты унылая первокурсница. Если я только захочу, если только пожелаю, вылетишь отсюда, как пробка.
—Ты не имеешь права, гордость универа,— тоже шёпотом, словно кто-то может нас услышать.— У меня выдающиеся мозги, я нужна этому вузу. Так что придётся тебе подвинуться на твоём пьедестале.
