Господи, хоть бы в обморок не рухнуть от волнения.
Пытаюсь пролезть под его рукой, но Демид ловит меня и снова впечатывает обратно в стену.
Совсем рядом бродят студенты, нас могут увидеть в любой момент, но сейчас чужие взгляды меня волнуют меньше всего. Главное — передо мной давний враг, которого ненавижу всеми фибрами души. За всё, что сделал со мной. За все унижения, издевательства, причину которых я так и не поняла. Демид мучил меня, и этого я забыть не смогу никогда. Не прощу.
—Ненавижу!— рычу и со всей дури толкаю его в грудь. Стальные мышцы под пальцами, словно камень, но я бью снова и снова.— Ненавижу тебя, слышишь? Как я радовалась, что навсегда от тебя избавилась, но нет. Ты снова вылез, как бородавка на носу, ничем не замажешь.
Демид мрачнеет, а улыбка на губах становится хищной. В глазах мелькает опасный огонёк, напоминающий о нашем общем прошлом. Предупреждающий. Взвизгиваю, когда Демид толкается вперёд, расплющивая сильным телом по стене. Чувствую себя мухой, прижатой к стеклу.
—Что ты делаешь?— хриплю, пытаясь отодвинуться, но между нами до смешного мало пространства, а Демид слишком сильный. Как паук, оплёл паутиной, и мне не хватает кислорода. Дёргаюсь, но бесполезно, а от злости в глазах темнеет.
—Хочу понять, так ли сильно ты меня ненавидишь?— произносит задумчиво и… целует меня.
Бью руками по плечам, сжимаю губы, но напористый язык Демида уже вовсю орудует во рту, причиняя муку. Я не буду на него реагировать. Не тогда, когда сломано столько копий и сказано очень много гадостей.
Извернувшись, я кусаю Демида за язык. До крови, металлического привкуса во рту и боли. Выкуси, Лавров! Мой враг рычит, но как самый последний мазохист, даже не думает останавливаться. Моя голова идёт кругом. Я совершенно не ожидала увидеть Демида ещё хоть раз, а не то что быть прижатой его телом к прохладной кирпичной стене и целоваться с человеком, которого ненавижу так, что в животе больно.
—Ты больной!— кричу, когда Лавров даёт мне чуть-чуть кислорода.
Демид смеётся как-то ошалело, а в глазах туман.
—Яся, Яся, ты где?!— голос Даши даёт мне опору под ногами и остужает маньячные порывы Демида.
—Иду!— кричу, зло глядя на Демида.— Попробуй ещё хоть раз подойти ко мне, и я превращу твоё достоинство в омлет.
—Беги-беги,— складывает руки на груди, отходит на шаг.— А то твоя подружка увидит нас, слухи пойдут…
—Пошёл ты!— взрываюсь эмоциями, топаю ногой и, обдав Демида большой порцией презрения, убегаю к зовущей меня Даше.
Нет, Демид, ты ещё не понял. Я больше не так девочка, которую тебе удалось запугать. Сейчас я тебя не боюсь.
3.Демид
—Пошёл ты!— всё-таки не выдерживает, а меня волной её ярости обдаёт.
Гневно глянув на меня, она убегает в своих коротеньких шортах, гордая и прямая, а я с тоской понимаю, что её ноги… красивые. Очуметь какие длинные, стройные. Их хочется трогать, гладить нежную кожу… мля!
Ошалеть, сколько в ней теперь острых эмоций, которые буквально в кожу впиваются иглами, наизнанку выворачивают. Чёрт, это точно Яся? Я её ни с кем не перепутал? Прокручиваю в голове наш разговор, смакую каждое слово, и всё больше сомневаюсь. Может, померещилось?
Демид, очнись! Это же Яся! Ярослава, которая столько лет бесила тебя только одним фактом своего существования, выводила из себя так сильно, что ты в чудовище превращался. Девочка, которая стала однажды другом — единственным, мать его, другом, заставила себе поверить,— а потом предала, растоптала всё хорошее, что было в тебе.
И ни разу в этом не призналась!
Будто не выставила меня на посмешище, словно это была не она, а кто-то другой! Но я-то знаю и всегда знал, что никто, кроме неё, не был в курсе моей тайны. Только она могла сообщить всем и каждому о ней, распустить отвратительный слух, с которым мне пришлось потом жить и бороться заново за своё место под солнцем.
Её длинный язык испортил мне жизнь, превратил в посмешище, сделал изгоем. Я никогда её не прощу, пусть даже не пытается. Упёртая коза, мерзкая лживая девчонка. Начерта она снова появилась? Нервы мои на кулак мотать?
Я смотрю ей вслед и отворачиваюсь лишь, когда Синеглазка скрывается за поворотом. Исчезает, растворяется и только её запах на память остаётся. Упираюсь рукой в кирпичную кладку, а перед глазами стоит хрупкое тело Яси, прижатое к ней. Зажмуриваюсь, трясу головой, как конь на водопое, и видение отступает.
Да ну, пошло оно всё куда подальше. Грудь распирает от самых разных эмоций, чувства разодраны на части, но это ведь совсем не то, что я должен чувствовать к этой мерзкой девчонке! Я должен помнить, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не буду снова к ней приближаться. Предавший однажды, сделает это снова и снова.
Раздражение на Ярославу сменяется отвращением к самому себе. Я снова потерял терпение! Позволил себе с ней то, что никогда не позволял по отношению к другим. Сделал больно, наорал. Себе больно сделал. Я не такой! Но рядом с ней всё человеческое теряю. Может, к психологу пойти?
Только с ней я превращаюсь в чёрте кого. Её оленьи синие глаза, упрямо вздёрнутый нос, а сейчас ещё и острый язык — чистая отрава. И надо же, чтоб Синеглазка в тот же вуз поступила! Проклятие. Мало ей заведений, что ли? В столицу бы везла свои выдающиеся мозги, так нет же.
Надо кстати выяснить, вдруг и правда специально. Вдруг она решила, что доконает меня и здесь, испортит мою жизнь окончательно?
—Куда ты слинял?— голос лучшего друга Илюхи и сильный хлопок по спине вытаскивают из задумчивости.— Рванул куда-то, словно на пожар.
Илья не из тех, кто будет под шкуру лезть, но он любопытный, и сейчас в круглых весёлых глазах куча вопросов, задать которые он не решится.
—Да так, дельце одно срочное организовалось, надо было быстренько отойти.
Улыбаюсь во все тридцать два, обнимаю друга за шею, а проходящие мимо девчонки кокетливо хихикают.
Интересно, нас видел кто-то с Ясей? И почему меня это вообще волнует?
—Не поделишься, я так понимаю,— вздыхает с сожалением, зная ответ наперёд.
—Да ничего важного. Так, одну знакомую встретил, надо было ей флэшку отдать.
Илья удивлённо поднимает брови, но молчит.
Но если я начну сейчас рассказывать другу нашу с Ясей долгую историю, мы тут до ночи проторчим, а у меня совсем другие планы. Да и, честно признаться, я сам не понимаю, что со мной творится рядом с Ярославой — давно бросил попытки анализировать.
Чума она. Моё личное проклятие.
Карамельная девочка из соседнего дома.
—Кстати, Алёна спрашивала о тебе,— переводит тему Илья и хитро улыбается.— Ты как раз сбежал, а она нарисовалась. Вот, держи.
Илья протягивает мне сложенный вдвое листок бумаги, вырванный из тетрадки. Там, внутри, номер телефона, его уже который раз пытается мне всучить под разными предлогами Алёна.
