Да что за мысли в голове? Что за бред лезет в неё?
Я вглядываюсь в ступеньки, а на них окурок валяется и чей-то плевок. Левее смятая в комок бумажка, пустая пачка сигарет, на которую кто-то наступил, превратив в уродливый блин. Вон кругляшок жвачки с отпечатком чьей-то подошвы, а если посмотреть выше и левее, на мусорную корзину, стоящую у входа, то можно увидеть, какая она грязная и переполненная. Мусор буквально вываливается, усеивает площадку вокруг, и я будто бы впервые замечаю эту грязь.
Сейчас университет не кажется мне таким блестящим, как был в моих мечтах. Не такой, каким видела его ещё вчера. Это, чёрт возьми, обычно здание с трещинками на стенках, выцветшей штукатуркой и сгоревшими фонарями над фасадом. Какой-то забулдыга плетётся по площади, озираясь по сторонам, его ноги путаются и дрожат. Бедолага. Он опирается на колонну, склоняется ниже, сгибается, а я делаю несколько шагов, отхожу в тень, чтобы он меня не заметил.
Бреду прочь, низко наклонив голову, рюкзак оттягивает плечо, кажется дико тяжёлым. Я стараюсь не думать ни о чём, просто впитываю в себя шум большого ночного города. Словно прощаюсь с ним. Но прощаюсь ли?
Неужели я столько сделала, чтобы снова сломаться? Снова поддаться на провокации Лаврова? Может быть, Дашка права, и вскоре все забудут и я смогу снова учиться, не боясь сплетен? Я же хочу учиться, я мечтаю об этом. Тогда что? Сбежать?
Они же забудут, да? Должны ведь?
Визг шин слева, чьи-то торопливые шаги и Никита… он выскакивает из машины, тормознувшей на обочине, встревоженный и дикоглазый. Никогда его таким не видела…
—Эй, ты чего?— отшатываюсь, когда Никита пытается меня обнять.
—Прости, Яся, я просто не верил уже, что найду тебя,— выставляет впереди себя руки, улыбается.— Не буду, не бойся. Не трону, веришь?
Я вдруг вспоминаю его предупреждения. Предупреждения, которым я не поверила.
—Ясь, я видел… да, чёрт! Неважно это всё! Неважно, слышишь? Мне это все неважно.
—А что тебе важно?
—Ты, Яся, ты. Веришь?
—Никому я не верю,— отхожу на шаг.
Я так измотана, так разбита долгими блужданиями по городу, а Никита бормочет и бормочет разную ерунду, от которой меня в сон клонит.
—Я же предупреждал тебя, помнишь? Я же говорил, что он всё ещё злится…
Чёрт, только его нотаций мне не хватало! Если бы я хотела это слушать, я бы поехала домой, и там бы меня клевали с этим сакральным «я же говорил».
—Ник, ты знал, что он так со мной поступит?— задаю вопрос, который волнует меня больше всего.— Ты знал?
Он запускает руку в волосы, отводит глаза. Мимо нас шагают люди, но ночью их совсем немного.
—Ясь, я пытался тебя предупредить,— он снова смотрит на меня, хлопает себя по карманам куртки и достаёт пачку сигарет.— Демид… он козёл, я же говорил. Да, чёрт, ты же сама это знала! Он сколько тебе дурного сделал. Яся, я искал тебя по всему городу… я намотал кучу километров, я…
—Как много «я», Никит,— говорю устало и растираю лицо ладонями.— Намного больше чем «ты».
Никита засовывает в рот сигарету, чиркает зажигалкой и что-то царапает уголок души. Зажигалка…
Да неужели? Ну нет… быть не может.
53.Ярослава
Мне о многом хочется у Никиты спросить, но разве он ответит честно?
Например, а не он ли приходил в наш дом? А если он, то как попал внутрь? И если всё-таки его зажигалка валялась на полу, то как так вышло? И, самое главное — зачем?
От меня ускользают детали общей мозаики — никак не получается сложить картину полностью. Это жутко бесит.
—Ты куришь?— спрашиваю и сбрасываю рюкзак с плеча. Там, внутри, лежит точно такая же зажигалка — очень похожая на ту, что сейчас вертит в руках Никита.
Порыв ветра ерошит волосы, срывает с кончика сигареты яркие искры, разносит их в разные стороны.
—Бросил, недавно опять начал,— он смотрит куда-то в сторону, мимо меня. Или в себя заглядывает?— Нервы…
—Ага,— киваю чему-то, а в голове туман. Из него выступают неясные контуры правды, и я пытаюсь ухватиться за её краешек, вытащить наружу, но безбожно туплю.
У меня нет ни единого доказательства причастности Никиты. Зажигалка? Да это смешно! Такие в любом ларьке продаются за копейки. На той, что лежит в моём рюкзаке ни герба, ни дарственной надписи, ни приметных вензелей. Обычный кусок пластмассы, но я чувствую, что это не просто совпадение.
—Ясь, ты не слышишь меня?— Никита осторожно за плечо меня трогает, заботливо в глаза смотрит, а меня душит смесь запахов, от него исходящая: туалетной воды и табачного дыма. Тошнит.— Тебе неприятно? Я брошу, хочешь?
—Ради меня, что ли?— во мне снова просыпается злость, отравляет меня. А ещё мешает рационально мыслить — этот день был слишком долгий, я истратила последние нервные клетки и сейчас могу снова свалиться в глупую истерику. Только не сейчас, не при Никите.
—Ради тебя я согласен на всё,— он снова не врёт, а я думаю, что нет ничего хуже, чем чужая любовь, которая тебе ни к чему.
—Даже на предательство?— вопрос вылетает раньше, чем успеваю сообразить, но слова обратно в горло не запихнёшь.
—О чём ты?— он снова пытается подойти ближе, вторгнуться в личное пространство, но вовремя останавливается, только смотрит как-то очень странно. Словно решает, как со мной поступить.
От этого взгляда жутко, но я пытаюсь казаться смелой и даже беззаботной. Только жалею, что не прихватила с собой из дома какой-нибудь ножик. Пусть даже самый маленький, но с ним мне было бы спокойно.
Похоже, я окончательно тронулась от всех этих переживаний, если всерьёз размышляю об оружии.
Ночь становится темнее, звуки вокруг стихают. Мимо едут редкие автомобили, мы стоим на открытой местности и вряд ли Никита что-то мне сделает. Не решится, он же трус, но всё равно опасаюсь какой-нибудь подлости и жалею, что не сбежала сразу.
Мне так много хочется ему сказать, но я не хочу провоцировать — слишком взгляд у Никиты сейчас странный. Я не героиня, лезть в горнило и нарываться на конфликт, когда у меня нет по сути ни единого доказательства его причастности не буду.
—Прости, Никита, я домой пойду. Не надо было тебе за мной ездить, искать.
—Я очень за тебя испугался,— улыбается немного печально и снова тянется за сигаретами, но не решается закурить.— Давай я тебя домой отвезу? Просто сделаю для тебя хоть что-то. Не хочу, чтобы ты одна оставалась. Поехали? Ты вон, замёрзла, нос красный.
Он взмахивает рукой в сторону стоящей на обочине машины, но я мотаю головой. Да ну, только ночами в подозрительные машины я не садилась.
—Нет, мне пройтись надо.
—Не нагулялась ещё? Ночь на дворе.
