Комната оказалась большой и просторной. В те времена, когда
дом принадлежал состоятельному фермеру, в нем имелись четыре уютные спальни с
прилегающими ванными. Когда дом был перестроен в придорожную закусочную, эти
комнаты почти не претерпели изменений.
В обстановке нашли отражение вкусы Мэдж Трент. На стенах
висело два десятка рекламных плакатов исполнителей эстрадных шоу с автографами.
На трюмо была расставлена косметика, одежда висела в шкафу.
Постель была заправлена, но помята, словно кто-то лежал на
ней поверх покрывала, подушка продавлена.
— На этой кровати она и рыдала, — пояснил Триггс. Селби
кивнул, подошел к постели и принялся обследовать подушку. Угадав его мысли,
Триггс произнес:
— Я оставил все, как было утром.
Селби указал на туалетный столик, на котором стояла
оправленная в рамочку фотография улыбающейся девочки лет пяти или шести.
— Это ее дочка? — спросил он. Триггс кивнул.
— Где она сейчас?
— Не знаю. Она учится в какой-то частной школе. Мэдж просто
души в ней не чает. Она каждый вечер звонила своей дочурке по междугородному.
Что бы ни происходило, ровно в восемь часов она все бросала и шла заказывать
разговор.
— Как зовут девочку? — спросил Селби.
— Руби.
— Руби Трент?
— Я не знаю, какую фамилию она носит.
Селби пристально взглянул на Триггса. Ему вдруг почудилась в
этом человеке какая-то скрытая тревога. Затаенной враждебности больше не было.
В его взгляде читалась мольба.
— Вам хочется поскорее вернуть Мэдж? — спросил прокурор.
— Она хорошая хостесса, — ответил Триггс. — Она умеет
поддерживать у публики веселое настроение.
— Сколько официанток у вас работает? — Две.
— В котором часу они начинают работу?
— Одна из них приходит в семь и уходит в два. Другая
приступает в восемь и работает до трех утра.
— Мэдж много общалась с ними? Быть может, они смогут
что-нибудь рассказать о ней? Например, сообщить, где живут ее друзья…
— Нет, она намеренно держала их на расстоянии. Она считала,
что иначе ей будет трудно ими командовать.
— Что ж, давайте взглянем на ее вещи, — сказал Селби.
Стоя в дверном проеме, Триггс наблюдал, как Сильвия быстро
обследовала ящики бюро, открыла потертый дорожный сундук и просмотрела
содержимое чемоданов, уделяя особое внимание косметическим принадлежностям.
Селби выдвинул наугад один из ящиков. В нем лежали написанные детскими
каракулями коротенькие письма и несколько сделанных цветными карандашами
рисунков. Его внимание привлекло то, что все конверты, в которых письма
приходили по почте, были, очевидно, уничтожены.
— Насколько я могу судить, — сказала Сильвия Мартин, — она
убежала через окно в той одежде, которая на ней была, и не взяла с собой
никаких вещей.
— Я ведь вам так сразу и заявил, молодые люди, — апатично
произнес Триггс. — Шериф Брэндон напугал ее до смерти.
— Об этом-то я и хотел с вами поговорить, Триггс, — глядя на
него через кровать, сказал Селби. — Чего она так испугалась?
— Ну… шериф принялся обвинять ее во всем подряд…
— В чём конкретно?
— Например, в том, что она звонила вам.
— Именно! — воскликнул Селби. — Разве люди впадают в
истерику из-за того, что их обвиняют в обыкновенном телефонном звонке? Лично я
думаю, что здесь что-то не так. А ваши соображения?
— Нет у меня никаких соображений, — ответил Триггс.
— А вы подумайте.
— К чему вы клоните?
— Сегодня ночью, между двенадцатью тридцатью, когда Каттингс
и Глизон приехали сюда из мотеля, и двумя, когда начался дождь, кто-то катался
на их машине. Вам об этом ничего не известно?
— Нет.
— У меня есть подозрение, — продолжал Селби, — что это могла
быть Мэдж Трент. Вы так не думаете?
Триггс покачал головой, с минуту помолчал и ответил:
— Нет. Конечно, Мэдж несколько раз за вечер входила и
выходила. Но чтобы отлучиться надолго…
— Дуг, тут есть кое-что интересное, — произнесла
занимавшаяся обследованием шкафа Сильвия.
Она протянула ему забрызганные грязью черные атласные
туфельки.
— Вы имеете представление, как на них могла попасть грязь,
Триггс? — спросил Селби.
Триггс молча оглядел туфли, подумал и коротко ответил:
— Ни малейшего.
Селби подошел к окну, открыл его и выглянул наружу. Затем
вынул из кармана фонарик и поводил лучом по кровле. Ветер слегка унялся.
Прибитые к крыше пальмовые листья чуть заметно раскачивались, издавая негромкий
шелестящий звук, словно кто-то тайком пробирался по мокрой траве.
— Подождите минутку. Я только взгляну, — сказал он и,
перемахнув через подоконник, спустился на крышу. Лучик его фонарика забегал в
темноте.
— Обратите внимание, что Мэдж ничего не стоило добраться до
дальнего конца крыши и спрыгнуть оттуда на дорожку, — стоя в оконном проеме,
произнес Триггс.
— А что ей мешало спрыгнуть здесь? — спросил окружной
прокурор.
— Не знаю. Но спускалась она именно там.
— Откуда вам известно?
— Если бы она спрыгнула здесь, на земле бы остались следы. А
так она приземлилась на плотно утрамбованную гравиевую дорожку.
— Пожалуй, верно. Значит, никаких следов на земле не было.
— Нет.
Селби спрятал фонарик.
— Я поднимаюсь обратно, — сказал он.
Он ухватился за край подоконника и подтянулся. Сильвия и
Триггс подхватили его под руки.
— Значит, вы не думаете, что сегодня ночью Мэдж брала машину
Каттингса и куда-то на ней ездила? — спросил прокурор, вновь оказавшись в
комнате.
— Нет.
— И она не выходила из дома в половине шестого, чтобы
позвонить мне в лабораторию судебной экспертизы? — не унимался Селби.
— Нет, не выходила. Я это знаю точно, потому что в половине
шестого мы были вместе. Мы разговаривали.
— О. чем?
— О разном.
— Вы обсуждали происшествие?
— Нет, главным образом то, что станет с «Хижиной». Мэдж были
нужны деньги, чтобы платить за воспитание девочки, а ее жалованье, естественно,
зависело от уровня моих доходов. Поэтому, если бы вы решили перекрыть мне
воздух, это оставило бы ее без работы.
