В дверь позвонили. Селби поднялся со стула, подошел и
открыл. Инее Стэплтон прошла мимо него в комнату. На её лице виднелись следы
слез. Селби молча закрыл дверь и обернулся к ней. На какое-то мгновение их
взгляды встретились, но она отвернулась и отошла к окну. Она стояла, глядя на
залитую солнцем улицу. В ее позе чувствовалась решимость. Когда она вновь
обернулась к нему, ее голос был тверд.
— Дуг, достаточно ли у тебя великодушия, чтобы простить? —
произнесла она.
Селби почувствовал, как в нем закипает негодование.
— Инее, я обязан выполнять свой долг, и я…
— О, я не имела в виду это, — нетерпеливо перебила она. — Я
имею в виду отца, Дуг. Джорджу придется понести наказание. Я не знаю, каким оно
будет. Надеюсь, не слишком суровым, но достаточным.
В последнее время он совсем отбился от рук. Тебе это
известно не хуже меня. В тот раз, когда ты спросил меня об этом, я не ответила,
потому что думала, что подобные вопросы касаются только членов нашей семьи и
что отец сам решит, как ему поступать с Джорджем. Понимаешь, в том, что
произошло, виноват не один Джордж. Отец слишком долго смотрел сквозь пальцы на
его поведение. Но что хуже, отец считал, что положение, которое он занимает
здесь, в нашем городе, делает его выше обычных людей, а значит, и выше законов,
которые правят обычными людьми. Он всегда считал свои желания законом для
других. Помню, однажды, когда Джордж сел за руль в сильном подпитии, его
задержал полицейский. Полицейский доставил его домой. Отец пришел тогда в
ярость, но не из-за Джорджа, а из-за наглости полицейского. Теперь ему
приходится пожинать плоды собственного… Знаешь, Дуг, за эти несколько часов он
превратился в старика. Когда шериф увез Джорджа, отец вернулся в дом, чтобы
одеться. Его руки так тряслись, что он едва смог застегнуть пуговицы.
Он накричал на тебя вчера вечером. Признаюсь, тогда я на
тебя тоже обиделась. Я не понимала, неужели ты не мог найти какой-нибудь способ
все уладить, не ссорясь с ним. Теперь вещи выглядят для меня иначе. Мне кажется,
что я начинаю понимать тебя… а заодно и себя, свое положение.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Я начинаю понимать, какое это несчастье — иметь деньги.
Взгляни на меня. Я болтаюсь по городу, вожусь с какой-то благотворительной
деятельностью… Пойди я работать, я получала бы жалованье, которое мне попросту
не нужно, лишая кого-то возможности зарабатывать свой честный хлеб.
Только, пожалуйста, не перебивай меня. Я пришла сюда, чтобы
сказать тебе об отце… сказать о себе самой. Я вела себя как противная,
избалованная девчонка… Не знаю, быть может, я ревновала. Мне было обидно, что
все твое время уходит на какие-то другие вещи, но теперь я понимаю, почему так
получалось. Просто в жизни ты рассчитываешь только на себя. Ты любишь работать,
и тебя тянет к людям, которые в этом похожи на тебя. Я… — Она подошла и
положила руку ему на плечо. В ее глазах читалась решимость. — Я зашла сказать
тебе, Дуг, что завтра я уезжаю поступать в адвокатскую школу. Я буду изучать
юриспруденцию. Я хочу, чтобы в этой жизни из меня что-нибудь вышло. И… кто
знает, господин окружной прокурор, может быть, когда-нибудь мне выпадет
защищать человека, которого будете обвинять именно вы. И тогда-то я, наконец,
заставлю вас меня уважать.
— Инее, прошу тебя… — начал он.
Она отстранилась от него, подошла к двери, распахнула ее и,
обернувшись с порога, гордо подняв подбородок и с вызовом взглянув ему в глаза,
произнесла:
— Полагаю, на сегодняшний вечер у тебя уже назначено
свидание?
Он почувствовал отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, ощутил
нервную дрожь, которую она с таким усилием пыталась преодолеть. Ему вдруг
ужасно захотелось солгать, но он не смог. Он только молча опустил голову.
— Тогда вперед, — сказала она. — Смотри, не опоздай. Но
запомни: отныне я тоже сама буду строить свою жизнь. Я знаю тебя, Дуг Селби. Ты
далеко пойдешь. И не потому, что тебя интересует политика, власть или деньги.
Нет. Просто ты стремишься прожить свою жизнь по максимуму. Что ж, я попробую
теперь прожить так свою… И мы встретимся.
— Когда? — спросил Селби.
— Когда я буду допущена к адвокатской практике, — ответила
она и захлопнула за собой дверь.
Селби прошелся ко комнате и остановился у окна, там, где
только что стояла Инее. Он увидел, как она, ни разу не оглянувшись и не
посмотрев на его окна, пересекла тротуар, села в свой большой кремовый
автомобиль и рванула с места.
Селби раскрыл окно. Теплый воздух южной Калифорнии ласково
коснулся его лица. Он придвинул поближе легкий деревянный стул и сел. Солнечные
лучи приятно грели уставшее тело. С улицы, прозрачные и невесомые, донеслись
первые удары колоколов городской церкви.
Напряжение медленно освобождало его нервы. Что-то, что было
совершенно не так, теперь пришло в полный порядок. Что именно? Сейчас он
чувствовал себя слишком уставшим, чтобы анализировать это. Он опустил трубку в
пепельницу. Сладостное ощущение наступающего забытья овладело им, его голова
качнулась, упала на грудь, и он заснул.
