Даша снова положила девочку в кроватку и, сполоснув грудь, вернулась к ней. Устроившись поудобнее на постели, она принялась неумело кормить дочь. Девушка понятия не имела, что и как нужно делать, просто действовала инстинктивно. Кроха действительно оказалась голодной – сразу же жадно присосалась к груди.
Даша неотрывно наблюдала за ней и чем дольше смотрела, тем сильнее сжималось ее сердце…
– Прости меня, пожалуйста, за то, что твое рождение пришлось омрачить страшной ложью, – прошептала она, уткнувшись носом в пушистую макушку. – Прошу прощения, что порой была несправедлива к тебе. За то, что сомневалась, стоит ли оставлять. За страх не полюбить. Прости свою глупую маму. Я бы никогда и ни за что не отказалась от тебя. Теперь мы есть друг у друга, а остальное неважно. Я обещаю, что смогу ради тебя преодолеть все трудности!
Даша заплакала беззвучно. Снаружи лишь по щекам текли слезы, а внутри навзрыд рыдала душа. Из-за всего, что пришлось пережить на пути к этой встрече. От стыда перед собственным ребенком. Ей было жутко, совестно за все нехорошие мысли в адрес дочери. Даша когда-то боялась, что малышка будет похожа на Егора, а на самом деле это оказалось совершенно неважно. Она смотрела на ее восхитительное личико и видела лишь свою родную дочку. Но самую сильную боль сейчас причиняла ложь, которая, словно неподъемный мешок, обмотанный колючей проволокой, легла ей на плечи. И муки совести не облегчал даже тот факт, что этот обман был во спасение. Ну почему Даша не могла заткнуть свою праведную совесть и загнать куда подальше?! Почему ее душа сокрушается из-за человека, который принес ей столько горя?
47 ГЛАВА
ДАША
Весь день она не отрывалась от дочери, не могла наглядеться на малышку. Ее переполняли незнакомые прежде чувства. Девушка млела, вдыхая сладкий аромат крохи. А когда кормила ее, то по телу разливалась блаженная нега, невзирая на болезненную чувствительность сосков. Это казалось волшебством. Все, что было до сегодняшнего дня, будто бы осталось в прошлом, далеко за пределами больницы, утратило смысл, стало невозвратной гранью. Даше не хотелось даже думать о плохом, казалось, отныне впереди ее ждет светлое будущее. Эта маленькая девочка за сутки вернула смысл в ее жизнь, принесла с собой надежду…
Однако не могло все сразу быть настолько радужным. Только Варечка уснула, как в палату вошла Людмила Алексеевна и взволнованно сообщила:
– Пришел.
– Кто?
– Отец твоей девочки, – пояснила скомканно женщина.
Внутри все оборвалось. Девушка понимала, что такое невозможно, но все же отчаянно надеялась на то, что он без разговоров оставит ее в покое. И как она сейчас должна пойти к нему с печальным лицом, когда впервые за долгое время счастлива?! Не сможет. Егор наверняка заподозрит неладное, и тогда все усилия будут насмарку...
Однако, собравшись с силами, Даша достала футляр с колье из тумбочки и, доверив дочь врачу, отправилась на роковую встречу.
Егор ждал ее на лестничной площадке – с разрешения главврача ему позволили зайти в больницу. Девушка старалась крепко уцепиться за болезненные воспоминания того, как он с ней поступил, иначе она просто не сможет так жестоко лгать, глядя ему в глаза. И без того ее выворачивало наизнанку из-за того, что придется говорить о живой дочери как о мертвой… Даже эта страшная мысль нещадно жгла, а произносить такое вслух язык просто не поворачивался…
Она подошла и застыла напротив него, не решаясь даже смотреть в глаза. Но это необходимо сделать: она должна сейчас быть максимально жесткой, обязана заставить его навсегда оставить ее в покое. Иначе никак…
Даша подняла взгляд и вздрогнула, словно увидев перед собой незнакомого человека. Его лицо сильно осунулось, под глазами затаились темные круги, будто он совсем не спал. Взъерошенный и помятый, чего прежде Даша ни разу за ним не замечала.
«Прости меня за эту ложь, но ты не оставил мне выбора», – произнесла мысленно она и ощутила, как жалобно сжалось сердце.
– Мне жаль, – промямлил Егор одними губами.
– Кого тебе жаль? – спросила она старательно, делая голос жестче. – Себя, меня или несчастного ребенка?
– Даш, – выдохнул мужчина надорванно. – Ребенок же ни в чем не виноват.
– Но я тоже перед тобой ни в чем не виновата! – вложила она в эти слова все свое негодование, но получилось совсем не так, как надо. – Моя вина лишь в том, что я оказалась наивной и поверила в твою любовь.
– Ты права, я соглашусь со всем, что ты скажешь…
– Не соглашайся, мне не станет от этого легче! Забери, – девушка пихнула ему в руки футляр. – Я взяла его, чтобы продать, когда родится дочь, и сбежать на эти деньги от тебя. Но теперь мне оно не нужно! Все разрешилось само собой... Неправда ли? Эта беременность изначально была ошибкой, а ребенок – порождением жестокой мести. Наверное, у него вообще не было никакого шанса. Ах, если бы я только знала сразу, чем все обернется, то сделала бы аборт, не раздумывая!
– Ты так говоришь, потому что тебе больно, – выдавил Егор сквозь зубы.
– Больно, мне очень больно, и виновник этой боли ты! – ткнула она в него пальцем и продолжила шипеть: – Ты как вязкая трясина, засасываешь всех, кто близко подходит. Уничтожаешь их жизни, нисколько не сожалея об этом. Я, кажется, уже говорила тебе однажды, что даже твоя любовь губительна. Ты причиняешь боль и тем, кого любишь. Такой вот ты человек, и по-другому не можешь. Не знаю, может, тебе нравится так… Не важно! Я больше не хочу быть частью твоего проклятого мира! С меня хватит!
– Ты хочешь услышать от меня слова раскаяния, только я не умею оправдываться и никогда не умел, – произнес он и устало облокотился о стену. – Я не могу говорить красиво, как ты, чтобы простыми фразами задеть все струны совести… Но поверь, мне очень жаль, что наша дочь… умерла, – последнее он произнес дрогнувшим голосом. – Дети не должны умирать, как бы грешны ни были их родители. Наш ребенок не заслужил этого… Я бы отдал свою жизнь, лишь бы она жила… И ты…
– Слишком поздно, – выдохнула Даша, собирая всю свою волю в кулак. – Ее больше нет… Мы не можем ничего изменить.
– Ты видела ее? – спросил он, на мгновение прикрыв глаза.
– Нет… не смогла. И тебе не стоит! Приходили с ритуальной службы, я заключила договор, они всем займутся.
– Я хотел бы сам…
– Я же сказала, не нужно, – заявила она строго. – Ты не представляешь, насколько страшно хоронить ребенка.
– Знаю… – вздрогнул мужчина. – Я похоронил беременную жену…
Даша растерялась. На такое ей просто нечего было ответить. Гибель близких самое страшное горе для любого человека.
– Я согласилась на кремацию, мне будет так легче пережить, – соврала она, но при этом болезненно сморщила лицо. Разве можно лгать о таких вещах равнодушно? Этот обман ранил ее не меньше, чем его.
– Раз ты решила…
