–Что?– скривился в гримасе из обиды и злобы Змееед.
–Минус один голодный рот,– продолжала говорить жестокие слова Дикая.
–Но… – Змееед попытался встрять, однако главарь не позволила ему этого сделать.
–Кто не согласен с приговором – разделяет участь Змеееда. Если не согласны все – ухожу я, а вы оставайтесь здесь сколько вашим душам будет угодно, ну либо сколько ваши души смогут протянуть.
Всеобщее молчание и ошарашенные выражения лиц выдавало шок всей группы. В шок вогналась и я. Не дрогнул, кажется, только Яр.
–Шучу!– Дикая совершенно неожиданно засмеялась, но я никак не могла понять, наигран ли этот красивый смех-перезвон.– Какое ещё изгнание? Мы ведь все как одна семья. А семьи должны быть сплоченными, верно?– с этими словами она заняла свой высокий ящик у костра.
Все как будто бы сразу же расслабились и заухмылялись, и я тоже, но на самом деле мне вдруг стало не то что “не по себе”, а почти что всерьёз жутко от таких эмоциональных качель. Я внезапно и впервые поняла, насколько шатко не всеобщее, но конкретно моё положение в этом месте, насколько большой властью здесь обладает не каждый, а лишь один человек. На ум почему-то сразу же пришёл Риган Данн, но нет, Дикая не была подобна ему, а вернее – Риган Данн не был подобен ей. Каким-то образом, обладая неограниченной властью, Дикая смогла сохранить в себе человечность. Помогает ли ей в этом та доброта, которую она так старательно пытается прятать внутри себя, или ей помогает пока что не открывшаяся мне в полной мере мудрость, но в столь юном возрасте она справляется с тем, с чем зачастую не справляются самые сильные мира сего.
Занимая своё место у костра, я старалась не зацикливаться на восхищении и уважении, которые в эти секунды испытывала по отношению к главарю этой – нашей – коалиции, чтобы случайно не докатиться до фанатизма. И тем не менее мне было слишком лестно оттого, что за меня таким однозначным выпадом заступилась именно Дикая. Я бы, конечно, и сама заткнула Змеееда, в эту секунду на дрожащих ногах опускающегося обратно на своё место, и тем не менее было очень интересно наблюдать за тем, как моего оппонента разделывает под орех именно Тринидад.
–Чья очередь петь сегодня?– наконец отведав молока из своей кружки, расслабленным тоном уточнила предводительница банды.
Очередь была Эффекта, но парень пожаловался на першение в горле, в котором нельзя было усомниться по отчётливому скрипу его голоса, так что вместо него решил выступить Дефакто. Так я услышала песню, которая запомнится навсегда, став гимном истории, в которой мы исполняли главные роли:
Мир пал, и мы остались в нём блуждать,
как огоньки больших надежд.
Кто б знал, какую це́ну нам отдать
за призрачный билет
в тот угол мира, где поёт душа
о том, что спасена…
Мир пал, и кажется, что нет угла
где б спасся я.
Но говорят, особенно по вечерам,
когда барды поют,
будто есть место, где вкусил Адам
тот плод, что проклял люд,
и будто Евена душа встречает там
несчастных тех, кто плод вкушал
не зная сам,
к чему его вкушенья эти приведут.
Эдем не все души найдут.
Мы ищем путь к райским садам
и день, и ночь,
душа кровоточи́т от ран -
нам некому помочь,
но не сдаёмся мы наперекор ветрам:
нас мало, но мы есть – это и есть наш храм,
существовать, чтобы прийти к садам.
Иной нет цели жизни нам.
Мир пал, и мы остались в нём блуждать,
как огоньки больших надежд.
Кто б знал, какую це́ну нам отдать
за призрачный билет
в тот угол мира, где поёт душа
о том, что спасена…
Мир пал, и кажется, что нет угла
где б спасся я,
но до тех пор, пока на небесах горит звезда моя,
я буду верить: есть и для меня
место в садах.
Глава 26.
Мне снились бело-голубые огоньки, которых я не увидела в Тёмном лесу, когда Дикая пыталась указать мне на них, и мистическое пение, состоящее из одного-единственного звука “оммм…”, повторяющегося раз в три секунды. Когда я открыла глаза, темнота не развеялась, но огоньки исчезли, и пение тоже, и это меня немного успокоило.
Спустя полминуты после моего пробуждения мой гамак в области поясницы снизу толкнула Дикая. Нам с ней достались самые лучшие спальные места в Мастерской: самое близкое к полу ей, следующее мне и дальше вверх по деревянной лестнице, приделанной к стене, к своим местам поднимались по вертикали остальные обитатели Паддока. Двенадцать гамаков висели друг над другом в шахматном порядке с приличным разрывом. Выше меня справа висел гамак Яра, а в метре над моей головой разместилась миниатюрная Нэцкэ, так что спали мы почти что с комфортом, только засыпать немного мешал периодический храп, раздающийся с самых верхних гамаков, на которых спали Эффект, Парагрипп и Змееед. Я бы, наверное, после полушутки Дикой о моём изгнании, как минимум сутки не смогла бы глаз сомкнуть, а этот храпел, словно больше ему не представится возможности добротно выспаться.
–Дрыхнешь, Отмороженная?– встав напротив моего гамака, потянулась Дикая.
–От отмороженной слышу.
–От Дикой слышишь, глухая. Поднимайся. Выходим.
Спустя полминуты мы обе стояли перед потухшим кострищем и во всю потягивались. В Мастерской не было окон, поэтому внутри строения было темно, но выйдя на улицу, по рассветным лучам, едва коснувшимся верхушек высоких трав, было легко определить, что мы проспали на час, а может и на два часа больше привычного времени. Не очень-то хорошо, с учётом того, что обитатели Паддока нуждаются в воде и дичи, но замечательно для наших уставших после тяжелых суток таскания по Тёмному леса организмов.
–С охотой нам в последнее время не везёт,– ещё не до конца отошедшим ото сна тоном заметила Тринидад.– Сегодня попытаем удачу с рыбалкой.
–Я думала, что в этом озере ничего, кроме соли и глины, не водится,– я машинально бросила взгляд в сторону озера, спрятанного в высокой траве в противоположной части поля.
–В Тёмном лесу есть ещё одно озеро. Далёкое, добираться до него долго, из-за чего пробыть на нём можно не дольше двух часов, чтобы вернуться в лагерь до ночи. С походом на озеро бывает по-разному: можно вернуться с одной плотвой, а можно и с несколькими кило. Обычно хоть с чем-то да возвращаешься. Если только не сбегаешь от Люминисценов или Блуждающих и по пути не сбрасываешь лишний груз,– охотница прищурилась, и я смогла прочесть в её глазах огоньки насмешки.
