–Только не спрашивай, почему её капризом стало лишение тебя жизни,– вдруг вмешался Вёрджил, пробубнев свои слова в глубину своей почти опустевшей фляжки.
–Нет!..– Окончательно перешла на шёпот я, в благоговейном ужасе округлив глаза.
–У тебя ни с кем из них ничего не было: ни с Золотом, ни с Платиной,– сразу же откликнулась на мою эмоцию Франций.– Так что можешь расслабиться.
–Тогда почему?..
–Сама когда-нибудь поймёшь,– сдвинула брови Металл. На этом наш разговор был окончен.
Танцы продолжались ещё полчаса. Я наблюдала за тем, как танцует Золото, Олуэн, Дельфина, Эльфрик, Зефир и Луна, как к ним присоединились Вёрджил с Францием, как умопомрачительно играет на флейте Барий, как хлопают в ладоши Платина, Бакчос и Блуждающий. Костёр, из-за регулярно летящих в него сухих веток, разгорался всё больше, танцующим и наблюдающим становилось всё жарче. Наконец Дельфина с Эльфриком выдохлись и, опустившись на большой валун, Дельфина, под дивные переливы свирели, запела балладу, которую во всём Дилениуме знали под названием “Легенда об Ариети”. Я не о чём не думала, когда, сама того не ожидая, поднялась на ноги и, обойдя костёр, подошла к Платине, и протянула ему руку. Его удивлённый взгляд меня порадовал, хотя сама я не знала зачем это делаю. Казалось, будто никто не обратил особенного внимания на то, что мы вышли танцевать вдвоём, но музыка и общее настроение едва уловимо изменились, стали более напряженными, и Дельфина стала петь ещё громче:
“В стране из белого мрамора,
в городе, потерянном среди туманов,
жили люди странные-странные,
вышедшие из чьих-то давних снов.
В столице жил градоначальник,
суровый, что северный снег.
Дочь у него была Ариети:
алые волосы по белым плечам, точно ручей.
Народ весь беловолосый,
а эта – странное существо,
из белого только кожа,
улыбка и снег, что не тает, встречаясь с её челом.
Играть Ариети умела
на самой белой из арф -
за этот талант любили,
за этот талант умерла.
Соседнее королевство
напало на Белый Камень в ночи.
Убит был градоначальник,
убиты вельможи, шуты.
Король победивший был молод,
склонил на колени весь мир,
он кровью окрасил и землю, и море,
осталось лишь Ведьмин Простор покорить.
Привели к королю Ариети,
сказал он: “Сумеешь сыграть
на самой белой из арф, чтобы ветер
умолк – отпущу твой народ навсегда”.
Среди толпы смущённой
стоял Ариети жених,
недоброй мыслью облаченный
среди подобных облаченных. Народ затих.
Коснулись пальцы Ариети струн на арфе,
взметнулись взгляды в сторону воскликнувшего жениха,
и прежде чем она сыграть успела ноту,
кровь парня окропила трон, брусчатку… Растеклась.
Не смог он поразить жестокого убийцу,
убийца сам его немедленно сразил,
все знали – молодой король колдун и темной ночи кровопийца,
и потому он так жесток, непобедим.
Все верили в то, что легко слагалось,
боялись своих выдумок и страшных снов.
Король тот человеком был всего лишь,
мощным и ужасным. Опасней стаи тысячи волков.
Увидев кровь на белом мраморе брусчатки,
завыла Ариети, арфу уронив.
Народ взмолился, протянул назад ей арфу:
“Сыграй, но так, чтобы высокий ветер стих”.
Обрушившись коленями в изножьи трона,
красноволосая попробовала струны перебрать,
но пальцы содрогались непослушно
и снег с небес к её челу стал подлетать, и оседать…
Запорошило снегом площадь,
и струны беспощадно дребезжали на ветру,
весь снег растаял, что чела коснулся Ариети… Может,
талый снег привёл этот народ к концу. Завоеватель не услышал лучшую игру.
Он всех казнил. Всех обезглавил.
Лишь Ариети всё ещё была жива.
Её среди погибшего народа он последнюю оставил,
но к окончанию кровопролития красноволосая была седа.
И ветер выл в тот день особенно жестоко,
он развивал седины самой молодой из стариков…
Арфистке умереть осталось только,
но не хотела умирать она не наказав врагов.
Она открыла рот и прошептала тихо,
так тихо, что и ветер перед ней умолк:
“Кровавым Королём ты наречён отныне -
не стоило тебе уничтожать мой маленький народ.
За те деяния, что совершил, я проклинаю
тебя на самую ужасную борьбу:
кого полюбишь сердцем – потеряешь,
в момент, когда отдаст тебе любовь
тот, кого душой и телом возжелаешь,
а сам останешься рабом у времени оков.
Ты будешь жить. И очень-очень долго.
Не постареешь ни на миг и не умрёшь
пока после потери самой жуткой не полюбишь снова,
пока любовь к себе не обретёшь”.
Сказав завет проклятия так тихо,
что ветер позабыл как в этом мире быть,
рассыпалась Ариети в белый-белый пепел,
но ветра не было, и потому не смог тот пепел улететь.
И потому блуждает призрак этой девы
по пустоши из мрамора в крови,
в той стороне, где прежде жили люди
из белой кожи и костей, но с самой красной из кровей…”
Дельфина продолжала петь, рассказывая о судьбе Кровавого Короля, о судьбе порабощённых им королевств и судьбе влюбивших его в себя душ, и мы танцевали до тех пор, пока в этой балладе не прозвучало последнее слово, пока не взяла свой верх последняя нота. А потом наступил следующий день, мы лишились Радия, Лии и Скарлетт, и большинства своих походных запасов. А потом мы пережили нападение Металлов, во время которого я была серьёзно ранена и, после погружения в болото, очевидно, подхватила простуду, и теперь могла опасаться не только заражения крови, но и воспаления лёгких. Но я этого больше не опасалась. Потому что меня, как больную, балансирующую на грани жизни и смерти, решили избавить от мук. Проще говоря: они решили избавиться от балласта. Я стала обузой. И меня решили убить.
