Прежде я никогда так быстро не бегала. Прежде меня никогда не догонял столь опасный противник. Сердце колотилось так, словно вот-вот поднимется по моему судорожно сжимающемуся горлу и выпрыгнет изо рта, как бы сильно я не сжимала свои клацающие от надрывного бега и ужаса зубы…
Когда его рука коснулась моего плеча, я уже понимала, что доживаю последние секунды своей жизни. Я оступилась. И мы вместе рухнули вниз на сухую траву. Упав на меня сверху, он заломил мне руки и перевернулся на спину. Ещё через несколько мучительных секунд мы полусидели-полулежали: он облокотился спиной о высокую корягу, наполовину ушедшую под зыбкую землю, и прижал меня спиной к себе. Помню, как увидела его большие руки, сжимающие мои, помню, как отметила, что в этих руках нет револьвера… И помню, как в следующую секунду он потянулся к моему бедру, как вытащил из прикрепленных к нему ножен тот клинок, который несколько дней назад он собственноручно вручил мне и который я приняла с такой глупой благодарностью…
Я вырывалась, я билась в истерике, только не кричала, но у меня ничего не получалась, я словно была зажата самыми настоящими стальными тисками…
–Нет!!!– неожиданно прокричала я так громко, что, кажется, мой крик донёсся до самых небес и разорвал пелену облаков, потому что в этот же момент луна вновь засветила со всей своей мощью.
–Это благородный металл,– сжато произнёс Платина, продолжая подавлять мои порывы вырваться из его хватки.
Значит, он планировал это изначально… Он специально подсунул мне клинок из благородного металла… Всё это время я носила при себе пулю, которой должна была быть убитой!
–Не делай этого!!!– снова закричала я во всю силу, не в силах ничего поделать с первородным страхом перед гибелью.– Нет!!!– я пыталась брыкаться ногами, но он слишком сильно, до боли сжимал мои плечи, отчего мои движения становились всё более и более скованными, как при сильном морозе.
Он ничего мне так и не ответил.
Сначала я брыкнулась, потом он положил свою тяжёлую руку мне на шею, чтобы освободить необходимое место на моей грудной клетке, и, обвив её пальцами, не дожидаясь, когда я начну задыхаться, врезал…
Это было быстро. И это было на удивление громко.
Бухнуло прямо в сердце… Я услышала отчётливый хруст. Он задел ключицу…
Острая боль продлилась даже не секунду – долю секунды. Столько же понадобилось, чтобы я увидела последнюю картину перед тем, как сделала свой последний выдох. Это были его глаза… Я всё ещё лежала спиной на нём и он всё ещё прижимал моё уже обмякшее тело к своему жутко твёрдому, словно могильный камень. Мы встретились взглядами. Я чуть по-дурацки не улыбнулась своему убийце и не произнесла что-то совершенно нелепое, вроде: “Ты слышал?! У меня что-то хрустнуло!”. Но мне не хватило времени – последний выдох был сделан, последний взгляд запечатлел взгляд того, кто вонзил в моё сердце клинок. Уверена, он увидел в моих глазах ужасный испуг, я же в его глазах увидела только глубину, в которую, в итоге, и провалилась – она стала моим проводником в иной мир. Боли больше не было, но был жуткий холод, как будто я умерла посреди безжалостной зимней вьюги. И были слова женщины, сопровождающие меня на тот свет. Колыбельная, закрывающая за моей спиной мир, из которого я уходила с переполненным страхом сердцем…
Не нужно стараться куда-то уйти,
Достаточно силу в себе обрести.
Ты выдохнешь душу и снова вдохнёшь,
Не будешь прощаться, почувствуешь дрожь.
В пути беспощадном забьёшься в тупик,
Разрушишь все стены, проснёшься на миг.
От сладостной дымки раскроешь глаза,
Над дикой душой издеваться нельзя.
Сомкнёшь зубы крепко, рванёшься вперёд,
Сорвётся на землю крови дикой пот.
Дойдёшь до конца, обрывая шипы,
Не зная пощады забудешь мечты.
Не вымолвит слово немое дитя,
Не выпустит стрел голая тетива.
В остывшую душу ворвётся огонь,
Зажжёт в сердце пламя, обуглит ладонь.
Не выдернуть с корнем дурную траву,
Взрастить добрый плод не дано одному.
Расправит он крылья, потянется вверх,
Подавит в тебе ночи чёрной грех.
Ты станешь свободным, ты станешь живым,
Вдохнёшь полной грудью спокойствия дым.
Но прежде закончишь, что начал не ты -
Обрекшие душу раздавишь плоды.
Ты спал слишком долго и спал бы теперь,
Но в тихую душу ворвался злой зверь.
Проснись же, клыкастую тварь прогони,
Клинком и огнём людям веру верни.
…Не буду страшиться, забуду печаль…
Вы тронули зверя, мне очень вас жаль…
