Глава 12
Мы не могли притвориться трапперами – у нас не было отличающих номерных нашивок на одежде, а если бы таковые и были, ближайшая Атака выдала бы нас с потрохами. Выбор между использованием оружия со стопроцентной вероятностью гибели или его сдачей с небольшим процентом на выживание – не выбор. Это тупик.
–Ну что, бойкая, кладешь оружие? Или для начала посмотришь, как в одного из твоих дружков один из моих дружков впечатывает свинец?
Я могла бы пристрелить как минимум главаря и тем самым оказать этому страшному новому миру непомерную услугу: парень был с ног до головы увешан артефактами, нечто наподобие булавок из белой кости в большом количестве торчало из его ушей, носа и даже губ. Такое мог сотворить с человеческими костями и со своим собственным телом только окончательно поехавший траппер-маньяк.
–Я терпеть не могу повторять дважды,– надменным тоном произнёс он, при этом одарив меня ещё более надменным взглядом.– Если ты сейчас не… – Прежде чем он договорил, мой карабин упал на землю. В ответ на этот жест, перебивший его пафосную речь, выскочка раздраженно хмыкнул.– Вяжите их. А эту красноволосую повяжите потуже. Так, чтобы у неё кровавые синяки на запястьях остались.
* * *
Наши руки связали грубой бечёвкой, за спинами. Не знаю как остальным, но мои запястья перевязали с такой непомерной силой, что синяки мне были обеспечены наверняка. Рюкзаки и карабин с ружьём отобрали, и разделили между собой, патронажные ленты с моего пояса буквально сорвали, и передали лично Хуоджину.
Я пыталась мыслить трезво. Если нам связали руки – значит сразу не убьют. Если сразу не убьют, значит возможность сбежать может возникнуть. Вопрос только в том, представится ли возможность для побега и, если представится, смогут ли воспользоваться моментом все?..
Странно, но страха я не испытывала. Только какая-то тупая злость, возникшая с момента встречи моего взгляда со взглядом этого Хуоджина. Когда же мои патронажные ленты передали ему в руки, чувство злости разрослось до таких масштабов, что, видимо, остальным эмоциям попросту не осталось места в моей грудной клетке и голове.
Стоя посреди папоротниковой поляны на коленях с завязанными за спиной руками, я начала присматриваться. Трапперы выглядели не менее уставшими, чем мы. Видимо, тоже весь день продирались через лес.
Сначала я пришла к мнению, что связав нам руки нас усадят на землю, чтобы стреножить во избежание лишних попыток побега с нашей загнанной в тупик стороны. Однако вместо этого нас наоборот подняли на ноги и вскоре повели в противоположную от Подгорного города сторону – на юг. Значит, на ярмарку. Но почему они, такие уставшие, не разбили ночной лагерь здесь же? Ещё несколько минут понаблюдав за своими конвоирами, я пришла к выводу, что они или спешат, или целенаправленно двигаются к какой-то заранее намеченной точке. Как выяснилось позже, я не ошиблась в своих выводах.
Спустя час беспрерывной ходьбы по кочкам уже почти полностью погрузившегося в вечерние сумерки леса я увидела яркий свет, пробивающийся из-за густых ветвей старинных тёмных елей. Так мог гореть только огромный в своих размерах костёр. Вскоре со стороны костра до нашего слуха начали долетать человеческие голоса. Голосов было много, они были громкими и, сливаясь в один хор, походили на зловещее жужжание роя существ неизвестного происхождения. Из-за этого гула моё сердце быстро перебежало из грудной клетки в пятки. Нет, это не могла быть ярмарка, потому что ярмарки обычно устраивают в крупных городах-призраках. Но встретить посреди леса такую внушительную компанию трапперов – это не просто недобрый знак. Это вообще не знак – это уже фактически приговор.
На подходе к костру нас остановили часовые: двое огромных чернокожих парней, оба с короткими дредлоками и артефактами, красующимися на шеях, запястьях и даже в ушах.
–Хуоджин, шестнадцатая коалиция,– повертев в руках крупный нож, начищенное остриё которого сверкнуло блеском даже в сгущающихся сумерках, басовитым голосом произнёс часовой, который был чуть мельче своего напарника.– Мы уже думали, что ты не придёшь: растерял свою коалицию по болотам и сам подох в стычке с каким-нибудь непривередливым гризли, согласным похрустеть даже такими тощими костями, как твои.
–Запомни, Готто,– приблизившись впритык к лицу часового, наш конвоир, смотря на наглого собеседника сверху вниз, заговорил на редкость харизматичным и крайне презрительным тоном.– Если кто-то в этом лесу и будет хрустеть человеческими костями, этим кем-то будет не гризли, а я. И начну я с твоих никчёмных уязвимых косточек, негодных даже для побрякушек-артефактов.
На ментальном уровне Хуоджин подавил Готто, это было видно невооруженным взглядом. Не дожидаясь, пока часовой отойдёт в сторону, главарь шестнадцатой коалиции прошёл мимо него, при этом не преминув с силой толкнуть оппонента плечом. Пока все отвлеклись, с шумом последовав за своим предводителем, я успела впервые обернуться и посмотреть на своих. Нас вели связанной цепочкой, позади меня оказался Дэвид. Встретившись с ним взглядом, я поняла, что он думает о том же: если сможем пережить эту ночь, но не сбежим к наступлению следующей, в таком случае, скорее всего, мы больше не жильцы. А это значит, что у нас нет выхода – необходимо организовать побег.
Долго переглядываться нам не позволили – конвоир, идущий впереди, толкнул меня в плечо и потребовал шевелиться. Следующие десять шагов меня хлестали по лицу низко опущенные лапы елей, как вдруг, вынырнув из них, мы оказались на просторной, ровной поляне размером примерно с волейбольную площадку. В центре горел высокий костёр, сложенный из длинных обрубков стволов деревьев. Он напоминал собой настоящий горящий вигвам, а искры, отлетающие от него, казались опасно крупными.
–Хуоджин!– хриплый мужской голос раздался с противоположного конца горящего вигвама, и я сразу распознала в толпе людей говорящего. Это был пожилой, поджарый мужчина лет пятидесяти, с отросшими темными волосами, пронизанными сединой, и неестественной залысиной на полголовы. Он сидел в компании похожих на него, но более молодых мужчин, возможно своих сыновей, в руках у него была наполовину опустошенная бутыль, наполненная явно не лимонадом.– Мы же договаривались без живых Неуязвимых на этой ярмарке с нашей стороны! Ты что же, решил проигнорировать общую договорённость, которую соблюли все пять собравшихся у этого костра коалиций? Привёл целых пятерых Неуязвимых! По одному неуважению на каждую коалицию.
–Кто тебе сказал, Маркус, что эти Неуязвимые доберутся до ярмарки живыми?– подойдя к собеседнику, Хуоджин протянул ему руку. Подождав секунду, старик всё же пожал её, после чего азиат сел рядом с одним из его телохранителей.– Когда добыча сама идёт к тебе в руки, грех отказываться от такого подарка. Тем более на пути к ярмарке,– сказав это, он без спроса взял из рук Маркуса бутыль и хлебнул из неё. Я постаралась оглядеться, чтобы понять, сколько же здесь трапперов, но считать их было бессмысленно – речь шла о нескольких десятках!– Не переживай, Маркус, всё будет по нашему договору, как ты сам того хочешь. Я настругаю из них артефактов на подходе к ярмарке. Если тебя или твою коалицию беспокоит возня с разборкой этих Неуязвимых на запчасти, в качестве компенсации за вызванные с моей стороны неудобства подарю тебе фиолетовые волосы вот той доходяги,– не выпуская из рук бутылки, он ткнул пальцем в сторону стоящей рядом со мной Лив.
