Наши взгляды пересеклись, и я различила в его глазах искорки сарказма.
–Смешно,– наконец ухмыльнулась я.
–Да не переживай ты так,– спустя несколько секунд вдруг предложил мне он.
–Ты о чём?– не поняла я, решив, что он всё ещё разговаривает со мной на тему его несостоявшейся беззаботной жизни в Малибу.
–Я о том траппере, которого ты сегодня кончила.
Моя улыбка начала таять.
–Откуда ты?– вдруг задал совершенно неожиданный вопрос он.
–Калгари,– ответила я и, не дождавшись от собеседника в ответ ни звука, решила подтолкнуть его.– А ты откуда?
–Эдмонтон. Не так уж и далеко.
–Это смотря до куда. До Калгари да, недалеко, в конце концов, одна провинция. Но до Малибу – целая вечность длиной в две-три, а может даже и в четыре тысячи километров.
–Во всяком случае, Калгари по пути к Малибу.
Меня так и подмывало довести эту словесную перепалку до будоражещего конца – и зачем же тебе пробовать подъезжать к неприступному Калгари по пути к идеализированному Малибу?– но я решила устоять от этого искушения. Непроизнесённый вслух вопрос с то ли пошлым, то ли смелым ответом на него, потонул во мне.
–Ты ведь что-то хотела сказать,– в очередной раз прищурившись, мой собеседник смотрел на меня откровенно и оттого интригующе заинтересованным взглядом.
–Ничего. Лучше давай молчать.
–Ладно, в таком случае пока ты молчишь, я расскажу тебе о себе,– с этими словами он переложил оружие со своих колен на землю.
–Это ещё зачем?
–Пора бы нам уже начать знакомиться поглубже.– От слова “поглубже” я ухмыльнулась и прикусила нижнюю губу. Конану явно понравилась моя мимика, потому что он тоже ухмыльнулся.– И что же тебе рассказать? Выбирай.
–Выбирать из чего?
–Что тебе хотелось бы узнать обо мне? Как я прожил последнюю неделю или почему родители назвали меня Конаном, а Айзека Айзеком.
–И почему же?
–Да я без понятия. Имена им эти, должно быть, нравились больше других. Следующий вопрос?– выжидательно смотрел на меня собеседник.
–Ладно. Как ты попал в Подгорный город?
–Хороший вопрос. Это было непросто. Для начала мы с Айзеком чуть не сдохли. Но по твоим глазам я вижу, что ты так и жаждешь развёрнутого ответа…
–Да не жажду я…
–А потому я тебе его предоставлю,– совершенно игнорируя моё желание или нежелание, он громко хлопнул ладонями по своим коленям и продолжил.– Мой отец был бывшим военным, мать – военным доктором. Отец участвовал в знаменитом вооруженном конфликте, спровоцировавшем постройку знаменитой стены между Канадой и США, был серьёзно ранен и три месяца провалялся в госпитале, в котором и познакомился с матерью. Она выхаживала его три месяца, он ухаживал за ней полгода, после чего чуть ли не насильно женил её на себе и перевёз из США в Канаду. Спустя год с момента заключения брака между этими двумя сумасшедшими влюблёнными, то есть тридцать первого мая тридцать лет назад, у них родился я. Через ещё два года, двадцатого июня, они родили мне брата и назвали его Айзеком. Таким образом, благодаря стараниям родителей и природы, я с Айзеком очнулись в новом мире Неуязвимыми,– на этих словах выражение лица рассказчика вдруг начало мрачнеть.– Первую Атаку я встретил дома, с матерью. Я стоял на кухне и чистил яблоки для её фирменной шарлотки, когда она вдруг рухнула на пол в гостиной и начала кричать. Я подбежал к ней и схватил её на руки. Тогда мы не понимали, что происходит, гораздо позже выяснилось, что благодаря этому моему действию она в итоге смогла пережить Первую Атаку, хотя ей и далось это с большим трудом: из ушей текла кровь, она не могла встать на ноги, а мы даже не могли вызвать скорую помощь – в городе творился хаос. Атака повторилась менее чем через сутки – в начале десятого часа следующего утра. Если бы я знал, что для её спасения необходимо было просто не отпускать её от себя… Но тогда мы ещё ничего не знали о принципах уязвимости и неуязвимости. Отец тоже был из воздушных, родился под зодиакальным знаком весы. Он приехал домой спустя час после того, как мать скончалась от второй Атаки. Был занят тем, что доставлял домой похмельного после вечеринки Айзека – в июне он вылетел из колледжа, после чего немного сошёл с рельсов. В нашей семье было целых трое Неуязвимых, но мы всё равно не уберегли мать,– его взгляд стал совсем непроницаемым.– Отец винил себя за то, что не был с ней рядом, меня за то, что позволил ей запереться в ванной, Айзека больше всех – за то, что из-за него он отлучился из дома. Когда спустя две недели мы по радио узнали о том, каким до абсурдного простым образом мы могли предотвратить гибель самого дорогого нам человека, отец зашёл в ту же ванную, в которой она погибла, и больше из неё не вышел – умер на том же полу, в похожей позе. Это был не суицид. Вроде как, обыкновенная остановка сердца.
Наши взгляды пересеклись. Мои глаза были широко распахнуты от волнения. Я гулко сглотнула:
–Это ужасно…
–Все выжившие пережили персональный кошмар, не так ли?– стрельнул взглядом он, отчего я едва не поёжилась. Он решил продолжать.– Так мы с Айзеком остались наедине с этим ужасом: мне двадцать, ему восемнадцать, в головах обоих эмоциональная каша,– неоднозначный, глубокий вздох.– Отец нашего отца был непростым человеком, главнокомандующим канадскими войсками…
–Риган Данн твой дед?!– неожиданно даже для самой себя вдруг воскликнула я.
Услышанное было действительно удивительным открытием. Во-первых, Конан совсем не был похож на того пусть и фотогеничного, но совершенно отличающегося от него внешне, седовласого старика. А во-вторых, в мире до Первой Атаки Риган Данн владел таким количеством регалий, что все их вспомнить, пожалуй, я даже не смогу: самый знаменитый и самый титулованный главнокомандующий в истории канадских войск, почётный гражданин страны, лауреат Нобелевской премии мира, любимый персонаж канадских патриотических фильмов – и это только верхушка бесконечного списка послужных достижений этого человека.
–Только не говори, что тебе нравятся постарше,– саркастически усмехнулся Конан. Я же от услышанного неожиданно для себя покосилась в сторону Рейнджера. Думаю, мой собеседник мог это заметить, поэтому я поспешно перевела свой взгляд обратно на него. Слегка сдвинув брови, Конан решил продолжать.– До того, как отца не стало, дед успел передать нам информацию о военно-научной базе, на которой он находился в должности главнокомандующего. Исходя из слов деда, база располагалась глубоко под землёй, фактически в недрах горной породы, благодаря чему Атаки там были достаточно слабыми: находящиеся на этой базе Уязвимые во время Атак переживали всего лишь дискомфорт, но не страдали от непереносимой боли и тем более не умирали. Отец, глубоко скорбящий из-за потери нашей матери, не хотел покидать выбранного ею для нашей семьи дома, но после того, как его не стало, мы с Айзеком взяли его табельное и охотничье оружие, и имея на руках точную карту, направились по наводке деда, прямиком к горе. Уязвимые в то время ещё не сформировались в трапперов, так что до пункта назначения мы добирались хотя и с трудом, всё же без опасности со стороны свихнувшихся каннибалов. К концу августа мы достигли Подгорного города и стали его частью,– в костре громко треснула ветка.– За следующее десятилетие мы многое пережили: формирование добровольческих отрядов, создающихся для поисков выживших за пределами города, бесчисленные стычки с трапперскими коалициями, смерть нашей обожаемой бабушки, депрессию деда, потерю друзей и соратников. Петляя по своему жизненному пути я в итоге оказался здесь, у этого костра, и рядом со мной оказалась ты, прошедшая для свершения этого момента не менее сложный и запутанный путь.– Я почти улыбнулась, отметив в последних его словах некоторую долю романтичности, неважно, продуманной или непреднамеренной. Мы немного помолчали, прежде чем он заговорил вновь.– Траппер, которого ты сегодня прикончила в порыве спасения моей жизни – это твой первый раз?– От услышанного я замерла.– По твоему взгляду в первые секунды после свершившегося было понятно, что тебе сильно не по себе.
