–Дни криков? Это ещё что такое?
–Дни летнего и зимнего солнцестояния: сдвадцатого на двадцать первое июня и с двадцать первого на двадцать второе декабря. В эти дни Уязвимых штормит особенно сильно, не спасает даже толща горной породы, поэтому в эти дни все Уязвимые спускаются на фундаментальный этаж, глубже под землю. Но и здесь многим из них приходится туго: корчатся на полу, кричат и затыкают уши руками.
–Ты из Неуязвимых?– догадалась я.
–Да. Поэтому мне здесь не то чтобы нравится. Как и всем Неуязвимым, не видевшим солнце последние десять лет. На поверхность разрешено выходить только добровольцам или работникам ферм, но обе эти сферы далеки от меня: несмотря на мой грозный вид, я не могу стрелять по людям; ивходить в контакт с животными, чтобы после гнать их на убой, я тоже не способен. Я поэт – я здесь для созидания, а не для разрушения.
Я немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос:
–Ты не боишься читать такие… Громкие стихи? Да ещё зная о том, что в твоём баре тусуются оба внука Ригана Данна.
–Чувство собственного достоинства, равноценное ценности жизни, поэту не придушишь даже ради собственной безопасности: яскорее сдохну во всё горло крича свои стихи, чем позволю им умереть в молчании.
–Я это уже поняла,– заинтересованно прищурилась я.– Но я думала, что поэты предпочитают держаться в стороне от политики.
–И ты не ошибалась. Политика – это отборнейшая грязь. Поэту же не пристало опускаться до грязи. Так что мои стихи вовсе не о политике. Умей слушать и умей слышать. Они о жизни и они о смерти. Но в первую очередь они о свободе.
–Что не так с президентом Подгорного города? Ведь он, вроде как, дал вам безопасность…
–Ха-ха-ха!..– искренне рассмеявшись своим звучным басом, Байярд слегка запрокинул голову.– Президент дал нам безопасность! Это главное заблуждение всех новоприбывших. Вы как аборигены из Сахары, которые попав в умеренный климат готовы благодарить первого встречного за грянувший с небес дождь, который посылает на землю вовсе не человек, но сама природа.
–Что ты хочешь этим сказать?
–Подгорный город построен вовсе не Риганом Данном. Фундамент города, его стены и крышу сформировали и отстроили многие поколения канадцев задолго до того, как действующий президент захватил здесь власть. Он самопровозглашенный президент. Никто его не выбирал: здесь вообще не существует понятия выборов! Зато есть понятие репрессий, и я сейчас говорю не о тех показательных порках, которые здесь практиковались в первые годы правления Данна: дубинки на спинах и месяцы за решеткой только за то, что ты смеешь сомневаться в правильности решений бессменного президента. Сейчас в этом месте всё гораздо хуже, чем нам пытается внушить правящая элита. Люди в этом городе пропадают бесследно. Целыми семьями. Никто не знает куда они исчезают. Мы пытались искать наших пропавших через пиратские каналы, но всякий раз натыкались на безумный парадокс: всписках изгнанных из города людей за последние пять лет не значится ни одного нового имени. Однако при этом за эти годы только среди моих личных знакомых пропало семеро человек – все Неуязвимые. Ходят слухи, будто меня до сих пор не “убрали” только по той причине, что я знаменитая и уважаемая личность – моя пропажа привлекла бы слишком много внимания, один только фундаментальный этаж поднялся бы вверх дном, а этого, знаешь ли, более чем достаточно, чтобы пошатнуть и без того шаткий трон под задницей тоталитарного тирана. Толкни одну кость – весь скелет рассыпется. Я та самая кость, которую толкать небезопасно. И это только ситуация по местным жителям, а что происходит с новоприбывшими…
–А что с ними происходит?– округлив глаза, с раскрытым ртом слушала поэта я.
–Новоприбывших в Подгорном городе уже давно нет. Всё те же пять лет пустота в официальных картотеках. Но при этом добровольцы жируют. То есть им платят за поставки новых людей, которых после попадания в город никто не видит. Ваша группа – совершенная неожиданность для города, выходящая за рамки всеобщего понимания. Вас не просто доставили – вас действительно ввели в город. Но я почти сразу понял, в чём тут может быть дело.
–В чём?!– я неожиданно не сдержалась и выдала своё переживание чрезмерно эмоционально заданным вопросом.
–В тебе.
–Во мне?! О чём ты вообще?!– Байярд неожиданно умолк.– Только не вздумай мне не отвечать после всего того, что уже наговорил! И не рассказывай мне сказочки вроде тех, в которых я окажусь особенной-избранной. Я обычная Неуязвимая, как ты. Поэтому объясни мне, с чего ты вдруг решил, что дело именно во мне?!
–Помнишь того музыканта, который привёл тебя сюда?– В ответ я утвердительно кивнула головой.– Его подослал я. Он должен был привести красноволосую новоприбывшую к нам в бар.
–Но зачем я вам?– недоумённо развела руками я, пропустив мимо ушей момент о том, что здесь ещё до знакомства с моей персоной знали о некой “красноволосой новоприбывшей”.
–Чтобы проверить, что ты за птица.
–А если без метафор и прямо в лоб?
–Я хотел прощупать почву. Знал, что ты будешь близка к Даннам. После возвращения из походов Айзек первым делом приходит сюда и в хлам напивается. В прошлый раз он был здесь с твоей сестрой. Перед этим, когда вы вошли в город, он пришёл один. Пьяный вдрызг он любит поболтать, так что я периодически пользуюсь этой его брешью для своей разведки. Тогда он и проболтался про красноволосую девушку, которой якобы всерьёз заинтересовался Конан. Я уже давно уразумел одну простую истину: всё, чем интересуется старший внук Ригана Данна, автоматически вызывает глубокий интерес и у деда. Так что, скорее всего, вы все сейчас не пропавшие без вести только благодаря тому, что на тебя запал Конан. Пропади любой из тех, кого он со своими отрядами доставил в город, и Конан этого не заметит, но пропади ты – та, на которую он всерьёз положил свой глаз – и он заставит заметить это всех. Ригану Данну не нужны такие проблемы со старшим внуком. Дед хочет передать свой трон Конану. И здесь возникает парадокс, который заключается в том, что Конан – полная противоположность Ригана. Его не интересует президентское будущее. И все это прекрасно понимают. Айзеку же Риган не хочет и куска своей власти отрезать. А вот здесь уже второй парадокс в их непростой семье: Айзек спит и видит себя в роли президента Подгорного города. И плевать ему, что президент не король, что значит, что власть должна передаваться не по наследству, а по итогам выборов, которых, как ты помнишь, в нашем мини-государстве не существует. Круг замкнулся: Риган любит власть и Конана, Айзек любит власть и себя, а Конан до сих пор вроде как не проявлял особенной любви к чему бы то ни было, как вдруг проходит слух о красноволосой девушке.
–То есть вы взяли меня, чтобы через меня иметь влияние на верхушку?– с неприкрытым недоумением усмехнулась я.
–Не льсти себе. Мы не знали, какое именно влияние ты можешь иметь в будущем, пока собственными глазами не увидели Конана ходящим кругами вокруг тебя. Мы просто пытались предугадать. Хуффи даже в “Офисе профессиональной гадалки” потратил две монеты,– на этих словах Байярд усмехнулся.
