–Разве она не умерла от цирроза печени?– сквозь зубы процедила я.
–Не умерла. Была в сантиметре от смерти, когда я принял решение ввести её в криосон. Ей была необходима пересадка печени – у нас были лучшие доктора, но не было подходящего, а главное добровольного донора. Селена стала первым человеком, введенным в криосон в этом городе. Но неопытный доктор ввёл её в криосон установив неправильную дату для пробуждения – отмерил ей целых пять лет сна! Вторым введенным в криосон человеком в Подгорном городе стал этот кретин. Ему остаётся спать ещё сорок пять лет – усыпил его на достаточное время, чтобы при жизни мои глаза больше не видели его тупой рожи.
–Так это всё… Все эти замороженные… Ради поиска донора?
–И я нашёл идеального. Та новоприбывшая, которую вы привели, обладала идеальной печенью. Кстати, этой новоприбывшей уже нет в живых. И ещё: эта девушка была мясником среди трапперов, которых вы разгромили. Трое Уязвимых из тех, что прибыли в город до того, как всех новоприбывших начали поголовно замораживать, узнали в ней ребёнка, который их пытал в одичавших землях. Так что не плачь о ней – она не могла заслужить более достойной смерти, чем та, которую я подарил ей.
–Вы хотите не просто дождаться разморозки своей жены – вы хотите сделать ей операцию, надеетесь, что она сможет ожить.
–И она бы смогла, уверяю тебя. Ведь ей была бы пересажена печень Неуязвимой.
Последние слова прозвучали для меня как гром среди ясного неба. Как я сразу не поняла?!
–Вы используете Неуязвимых для трансплантации органов,– шокировано констатировала я.
–Все эти Неуязвимые – неудачники и в целом никчёмные людишки, хватающиеся за остатки своих жизней не столько из-за жажды жить, сколько из инстинкта выживания. Их жизнь им ни к чему. Только если ради страданий. Мы же при помощи их органов спасаем правильных людей. Эти операции – вынужденная мера. Жертва во имя блага целого человечества.
–Неуязвимые – будущее человечества. Убивая их вы убиваете будущее… – я резко замолчала. Меня осенило во второй раз. Перед глазами возникла Ингрид с её историей о том, что являясь Уязвимой она неплохо переносит Атаки только благодаря органу, пожертвованному ей её Неуязвимой сестрой. Риган Данн Уязвимый, который завидно хорошо переносит Атаки… – Вы трансплантировали себе орган, отняв его у Неуязвимого.
–Обе почки, печень и одна вена. Все органы взяты у разных доноров: какие-то прижились лучше, какие-то хуже.
–Как Вы можете с этим жить?– мой голос прозвучал почти ошарашенно.
–Я не делаю ничего, что невозможно было бы оправдать великой целью. Уязвимым нужны для пересадок органы Неуязвимых, чтобы иметь возможность жить с меньшей болью. Неуязвимый может прожить и с одной почкой. И потом, мы делали выемки органов только у тех, кто и без нашего вмешательства был обречён: за стенами города нет жизни.
–Ложь! Я десять лет прожила без вашего загнивающего городка.
–И что это была за жизнь? Сплошные муки в борьбе за выживание. Зачем вообще такая жизнь?
От шока я вдруг ощутила онемение во всех своих напряженных до предела мышцах. Осознание накрыло с головой: яв логове самого главного, самого страшного траппера, которого только могла породить история со времён Первой Атаки. И в это логово я загнала себя самостоятельно. Привела в него Лив с Кеем… Дэвид с Талией собираются рожать и растить здесь ребёнка… А что с остальными?.. Рейнджер, Мускул, Волос, Тонкий, Крик, Сомнение – что их ждёт? Изгнание? Заморозка? Рабство? Мы не спаслись, найдя этот город. Мы пришли в главный цех производства артефактов, на самую крупную из существующих фабрик по разбору Неуязвимых на куски… Мы привели себя на бойню… Прямиком в руки многорукого мясника.
У меня на лбу проступила испарина, губы начали трястись от ужаса, я наверняка сильно побледнела, потому как начала чувствовать холод. Самопровозглашенный безумец продолжал что-то говорить, но я вдруг словила себя на том, что до меня не долетает смысл его слов:
–…И вдруг… Против меня восстал мой собственный внук – порождение от моих плоти и крови.
–Конан?– не слыша себя, я ватным голосом произнесла вслух имя человека, ради сиюсекундного возникновения которого рядом со мной отдала бы сейчас даже свою селезёнку.
–Айзек,– неожиданно произнёс “не то” имя старик.– Жажда власти в крови этого щенка от меня. Конан лучше, нравом он пошёл в мою жену: неудержимый и далёкий от стремления контролировать всё, умеющий ловить момент самой жизни и наслаждаться им. Я всегда хотел быть таким и никогда не мог. Как и Айзек. Ни он, ни Конан не знали о трансплантации органов, да и зачем этим двум Неуязвимым счастливцам знать о подобном? Но теперь мне кажется, что Айзеку стоило бы знать. Если бы он знал, он не устроил бы такой глупый, недальновидный бунт, который в итоге его же и подрежет под самый корень. Мальчик пилит сук, на котором сам же и сидит, но увидит он это только за секунду перед тем, как разобьётся в своём падении вниз. Закрытие города на локдаун спровоцировал Айзек. Знал, что у меня не останется выбора, и знал, что это решение вызовет волнения даже среди моих сторонников, не говоря уже о фундаменталистах и совсем чокнутых псевдорелигиозных фанатиках.
–Но как Айзек…
Он не дал мне закончить свой вопрос:
–Ты не задумывалась о том, почему из последнего похода целыми и даже непоцарапанными вернулись только Конан с Айзеком? Остальные члены вашего отряда получили серьёзные ранения, один даже едва не умер.– Мои глаза распахнулись ещё больше. Передо мной предстала картинка: Айзек замешкался в своём нападении на противников, их же лазеры словно обтекали его, как не трогали они и стреляющего на поражение Конана.– Айзек снабдил продвинутым оружием несколько трапперских коалиций, обитающих на одичавших территориях подле Подгорного города. Он подстроил то нападение, принёс в жертву вашу целостность и всех неосмотрительно заключивших с ним союз, обеспечил невредимость себе и Конану. Вот почему вас всех ранили, но не тронули братьев. Вот почему вы выжили – ему нужны были свидетели, которые донесли бы до города вести о том, что у трапперов снаружи тоже есть продвинутое оружие. Закрытие города для обеспечения его безопасности мгновенно повлияло на благосостояние всех горожан без исключения: над богатыми нависла угроза бедности, над бедными угроза нищеты. Если бы я не закрыл город, меня обвинили бы в халатном отношении к обеспечению безопасности города, что было бы ещё хуже, чем итоги закрытия города. Внук предложил мне выбирать из двух зол, и я выбрал. Таким образом моё правление встало поперёк горла всем без исключения,– он говорил тоном отнюдь не борца, а скорее сложившего оружие сумасшедшего. Я этого не понимала, потому как в моём понимании тираны вроде Ригана Данна скорее цианид выпьют, нежели выпустят из своих цепких ручонок вожжи власти. Он же как будто бы всерьёз сдался… Словно прочтя мои мысли, он вдруг снова заговорил.– Печень и вена прижились отлично. Выемка была сделана у двух молодых доноров, парней восемнадцати и двадцати лет. Почки я взял у их сорокалетнего отца, отличавшегося крепким здоровьем и редкой склонностью к продолжительной молодости. Почки не прижились. Отторгаются с таким яростным сопротивлением, будто отец мстит мне за своих сыновей и за себя.– От услышанного по моей коже пробежал мороз. На языке так и крутился вопрос о том, почему он не хочет попробовать пересадить себе более пригодные почки – а его нежелание было очевидно – но я боялась озвучивать эту альтернативу, опасаясь посеять в воспаленном подсознании сумасшедшего идею, которая и без того там должна была прорастать, и цвести буйным цветом. Впрочем, по итогу он сам решил прояснить ситуацию.– Операция не удалась. Печень не прижилась.– Сначала я думала, что он говорит о себе, но он добавил.– Селена умерла вчера, за час до полуночи, так и не придя в сознание. Всё было зря. У тебя остались ещё вопросы?
