Я знала единственный и оттого неописуемо страшный ответ. И потому не хотела его произносить вслух.
–Я уеду… – гулко сглотнув, через пересохшее горло начала выталкивать слова я.– Я пообещаю Вам никогда больше не приближаться в Байрону…
Нет, естественно это было всё не то, но утопающий всегда хватается за соломинку, умирающий желает растянуть секунды – жалкие остатки его уже подкравшейся к логическому финалу жизни.
–Видишь ли, это невозможно,– покачала головой моя жуткая собеседница.– Ведь ты только что стала единственной, кто знает всю правду не только о моей жизни, но о многих других жизнях и многих смертях. Мне не нужно, чтобы ты уехала в неизвестном направлении с этой правдой, чтобы была вольна формировать из неё свою собственную правду. Мне нужно, чтобы ты исчезла вместе с ней. Навсегда.
–Я исчезну… – начала я, но она в который раз не дала мне договорить.
–Да, исчезнешь. Ведь я об этом позабочусь.
–Вы хотите убить меня,– я не спрашивала. Я утверждала.
–Всё именно так,– совершенно спокойным, даже обыденным тоном подтвердила мою страшную догадку о расправе она.– Но не конкретно я. Нет, конечно же. Я не замараю свои руки. Для этого дела у меня есть Ричард. И он уже ждёт Вас.
Моё горло перекрыл ком, но я каким-то чудом нашла в себе силы продолжать говорить через него:
–Что Вы хотите сделать с моим сыном?
–С сыном Байрона, внуком Пины?– вздернула брови Лурдес.– Что ж, мальчишка не знает о своём истинном происхождении и никогда не узнает о нём, ведь у него не будет матери, единственной знающей правду и способной поведать её ему, а его отец убедился в своей непричастности к его рождению посредством ДНК-экспертизы. Я его не трону. Но!– она выразительно посмотрела на меня.– Только при условии, что ты сейчас добровольно выйдешь из машины и без сопротивлений пойдешь за Ричардом. Мы здесь одни, вокруг лес и тебе некуда бежать. Твой исход предрешён. Через несколько минут твоя роль в этой пьесе будет отыграна, хочешь ты того или нет, будешь сопротивляться тому или нет. Выходит, вопрос заключается только в том, закончится ли эта пьеса и для твоего сына тоже. Окажешь сопротивление – сегодня же встретишься со своим ребёнком на том свете, будешь мудра – встретишь его на той стороне старым и прожившим полноценную жизнь стариком. Выбирай.
–Откуда мне знать, что Вы не обманете меня, что Вы ничего ему не сделаете?– к моим глазам подступили слёзы, но я не желала предоставлять возможность наслаждаться ими своему карателю, а потому изо всех сил сдерживала их на границе своих глаз.
–Неоткуда,– прищурилась Лурдес.– Просто доверься мне. Ты ведь знаешь, что мне можно доверять, в конце концов, ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо другой. Я уже пообещала тебе, что не трону твоего ребёнка, в случае твоего несопротивления, но если ты сейчас не пойдёшь туда, куда тебя поведёт Ричард, я ещё раз пообещаю тебе избавиться не только от тебя, но и от твоего мальчишки в течение следующих нескольких часов. Решай: стоит ли эта договорённость свеч.
Их было двое. Они оба были вооружены. Я была одна. У меня не было оружия. Я могла попытаться бежать, получить пулю в спину, умереть и своей смертью приговорить к гибели своего ребёнка. Либо я могла согласиться на их условия, повиноваться, получить пулю в сердце, умереть и своей смертью спасти своего ребёнка. Мой выбор был очевиден, потому как выбора у меня не было. И Лурдес это прекрасно понимала. Как заранее понимал это и Ричард.
Я выразила своё согласие немым кивком головы. Лурдес сказала, что я могу протянуть руку к рулю, чтобы нажать на кнопку разблокировки пассажирских дверей. Повинуясь, я переместилась на среднее место и, потянувшись к нужной кнопке, замерла. Но лишь на пару секунд. Уже отрывая руку от кнопки, я всё же предприняла попытку к сопротивлению, но настолько мизерную, что её не смогла заметить даже Лурдес. Жизнь это мне уже не спасёт, но, возможно, сможет спасти жизни других людей… Хотя шансы катастрофически минимальны: один процент из ста.
Глава 52.
Тереза Холт.
09 октября – 08:30.
Как только я вышла из машины и захлопнула за собой дверцу достаточно громко, чтобы эхо прокатилось по пустой лесной дороге – вдруг рядом кто-то всё-таки может проходить или проезжать?– Ричард, стоящий примерно в пятнадцати метрах перед машиной, повернулся вокруг своей оси на каблуках своих отполированных ботинок и, со скрещёнными на груди руками, вперился в меня заинтересованным взглядом через большие стёкла своих квадратных очков. Я себя не чувствовала… Совершенно потеряла связь с реальностью происходящего, как будто смотрела на себя со стороны и не узнавала. Я была не я. Мной притворялся некий манекен, марионетка, согласная на добровольное заклание. Уверена, что я побледнела до белоснежного оттенка, но даже мои руки, сжатые в кулаки, не могли в полной мере описать моё состояние человеку, в эти страшные секунды с любопытством рассматривающего меня… Это было… Это… Состояние человека, осознающего, что он, находясь в полнейшем здравии и расцвете сил, умрёт уже через считанные секунды: всё, жизнь кончена, дальше ничего не будет. Вернее, будет всё, но без тебя… Это не как заснуть. Это как… Прекратить существовать. Необратимость. Нежелание. Подлинный страх.
–Прошу Вас, пройдите в этом направлении,– элегантно вытянув руку вперёд, Ричард указал в лес, лежащий по левую сторону дороги.
Местность, в которой мы находились, была холмистой, и Ричард предлагал мне начать взбираться на холм, поросший вековыми соснами и редкими лиственными деревьями.
Я едва не лишилась чувств от его предложения. Холм был сильно крутым. Представив, как моё мёртвое тело скатывается по нему вниз, по пути царапаясь о редкие кусты и ударяясь о стволы деревьев, мне вдруг настолько подурнело, что я не нашла в себе сил сдвинуться с места. По-видимому поняв, что я оцепенела от ужаса, Ричард вдруг сделал то, чего я от него совершенно не ожидала: подойдя ко мне впритык, он взял меня под локоть и направил в сторону леса, призывая меня начать передвигать ногами. Стоило мне сделать первые шаги, как его рука соскользнула с моего локтя и, перейдя на левую сторону от меня, он неожиданно начал следовать за мной. Я думала, что он останется здесь, чтобы выстрелить мне в спину, пока я буду идти вверх по холму, но он пошёл со мной шаг в шаг. Это смутило мой и без того затуманенный ужасом разум.
–Ну, как Вам правда?– по-видимому решив прикончить меня неожиданными моментами, а не выстрелом в голову, вдруг спросил мужчина, причём сделал это совершенно спокойным тоном.
–Не верится… – едва ворочая онемевшим языком, сжав лямки висящей на моём плече сумки, отозвалась я.
–Ещё бы,– совершенно невозмутимым, а потому неправдоподобным для текущей ситуации тоном, произнёс мой конвоир, при этом поджав губы. Именно из-за того, что его поведение никак не вязалось с мероприятием, которому он готовился подвергнуть меня, в мою душу закрался жалкий червь сомнения, от грызущей деятельности которого в результате мне стало лишь больнее.
–Я мать… – бесцветным голосом произнесла я.– Неужели Вы убьёте молодую мать, зная, что сделаете какого-то маленького ребёнка сиротой?
