Он замолчал так же резко, как начал говорить. И мы оба знали причину остановки его повествования – он подобрался к вопросу, ответ на который я хотела от него получить. Он говорил о своей жертве №6 – последнее его преступление было связано с оплодотворением яйцеклетки его пациентки, которую он обозначил инициалами С.Т. Мы проверили все медицинские записи за последний год, в результате чего нашли в клиентской базе Ламберта лишь двух женщин с такими инициалами, но ни одна из них не оказалась беременной – они вообще не имели детей.
–Вы не рассказали сейчас ничего из того, что нам не было бы известно,– скрестила руки на груди я.
Он, конечно, поведал мне пикантные подробности, чего я от него не ожидала, но о преступлениях, о которых он мне сейчас втирал, нам уже было известно более чем достаточно. За исключением, конечно, внезапно всплывшего на поверхность имени Пенелопы Темплтон, как ещё одной пострадавшей от его рук женщины. Его признание в этих преступлениях – это, конечно, хорошо, но всё же не то, что я хотела от него услышать в первую очередь. Мне нужна была информация о “тёмных пятнах” в его злодейской отчётности, которую все эти годы он так скурпулёзно составлял и бережно хранил.
–Три искусственных оплодотворения Вашей жены без её согласия на данную процедуру, подмена в младенчестве Оливии Фейбер и Джованны Шейн – всё это нам известно. Так что то, что Вы мне только что рассказали – это лишь уже известные и заново озвученные в новых красках факты, но никак не помощь следствию. Назовите имена других Ваших жертв.
–Других?
–Что насчёт Вашей последней жертвы, женщины с инициалами С.Т.?– я подняла со стоящего справа от меня стула папку, содержимое которой Ламберт на протяжении долгих лет составлял и хранил лично, как лучший компромат на самого себя. По взгляду собеседника я поняла, что он узнал её с первого взгляда.– Судя по Вашей последней записи, последняя Ваша жертва всё ещё должна быть беременной.
–Да, я это сделал. Но имени этой женщины я Вам не назову.
–Почему?– я врезалась в него взглядом, но он смотрел на меня вызывающе-непоколебимо, так что я сразу поняла, что по этому вопросу он не расколется. По крайней мере сейчас.– Хорошо, тогда что с подменой младенцев?
–Оливию Фейбер и Джованну Шейн я и вправду подменил в младенчестве.
–Нам об этом известно, мистер Ламберт. Вы всё подробно расписали в своём отчёте,– я взяла из папки одну из шести копий его преступной рукописи.– Меня интересует подмена, которую Вы обозначили как №1.
На лице Ламберта мгновенно заиграла улыбка, и меня сразу же передёрнуло от неё. Она была максимально странной и придавала выражению его лица некрасивый, неестественный вид.
–О-о-о… – с неприкрытым наслаждением протянул он, и я поняла, что только что выманила наружу его истинную личину правильно заданным вопросом.– Это моя любимая девочка. Самая первая. Я подменил её спустя полчаса после её рождения.
–Их, мистер Ламберт,– по моей коже пробежали мурашки.– Вы подменили их. Вы поменяли местами младенцев, а значит девочка была не одна. Но в своей документации Вы расписали информацию только по одной из двух девочек, колонку о второй оставив практически нетронутой. Почему?
–Эта девочка особенная. Мой самый первый опыт и мой самый первый успех. Можно сказать, что она стала началом моей преступной карьеры,– мечтательно откликнулся он, словно через туманную дымку грёз, при этом напрочь проигнорировав мой вопрос.– Я просто хотел посмотреть, получится ли у меня это сделать. Мне было любопытно. Если бы не получилось, я бы спихнул всю вину на медсестёр, якобы перепутавших младенцев, но… – он поджал губы.– У меня получилось осуществить этот судьбоносный манёвр на высшем уровне.
–Почему Вы не указали данные этих младенцев?
–Потому что изначально я не вёл картотеку с данными своих подопытных. Начиная с Рене я начал записывать имена.
–Но почему Вы не внесли данные девочек под номером один после того, как начали вести документацию? Вы не знаете имён?
–О-о-о!– на сей раз он взорвался от восторга.– Я очень хорошо знаю имя этой девочки!
–Речь идёт о Ванде Фокскасл, не так ли, мистер Ламберт?– прищурилась я, едва сдерживая злость. Его улыбка моментально исказилась.– Все Ваши жертвы были так или иначе связаны с Больничным Стрелком. Ванда Фокскасл как никто другой подходит на роль подменённой девочки – год её рождения совпадает с годом рождения подменённого Вами младенца.
Сначала он замер, но спустя секунду снова растянулся в широкой, неестественной, уродующей его лицо усмешке:
–Я не указал имени первого младенца потому, что со временем это имя стало для меня слишком опасным,– он продолжал настаивать на одном младенце, хотя подмена сама собой подразумевала наличие двух младенцев.
–Вы боялись Ванду Фокскасл? Почему?
Он молчал. Только сверлил меня ехидно-насмешливым взглядом и хмыкал, словно пытался подавить смех. Я не могла понять… Он что, утверждает, что под номером один скрывается для него ещё более опасная информация, чем вся остальная информация в этой папке вместе взятая?! Что может быть хуже того, что я уже знаю?..
–Понимаю, Пейтон, Вам было бы очень-очень интересно узнать историю младенца №1, но ещё не время,– он повёл бровями, словно заигрывал со мной. Он больше не был примерным семьянином и уважаемым доктором. Здесь и сейчас он был серьёзным преступником с намёком на нестабильное психологическое состояние, и даже не пытался скрывать этого. Наоборот, он уверенно сорвал с себя благовидную маску и теперь позволял своей мимике выдавать его истинную суть с потрохами. Видела бы его в эти секунды Рене… Впрочем, я покажу ей видеозапись этого допроса, когда она будет готова её увидеть.
–Мы знаем, что Вы причастны к похищению младенца, совершенного тридцать два года назад в роддоме Роара,– я старалась держать себя в руках и у меня это отлично получалось.– Что Вы скажите об этом?
–Возможно, я и был причастен. А возможно и не был,– он самодовольно улыбнулся мне, показывая, что начинает играть со мной.
–Кто Ваш отец, Ламберт?
Его улыбка так быстро слетела с его лица, что я едва не услышала, как она разбивается о поверхность разделяющего нас стола, но вдруг… В его глазах вспыхнул самый настоящий пожар самолюбования, и он снова заговорил:
–Вы не того ищите, следователь Пайк. Вам будет куда интереснее узнать имя моего деда. Это он воспитывал меня после смерти моей матери, ведь я с рождения рос без отца. Хотите, я назову Вам его имя?– я вопросительно прищурилась, а он вдруг стал выдавать слова автоматной очередью.– Этот человек был Вашим наставником и, очевидно, он неплохо Вас выдрессировал, следователь Пайк. Имя Эйч Маккормак Вам о чём-нибудь говорит?
Я замерла, не веря своим ушам, но Ламберт решил убедиться в том, что я услышала его, и потому, пригнувшись вперёд, повторил:
–Следователь Эйч Маккормак, которого два года назад ваш уголовный отдел с почестями проводил на пенсию и место которого Вы, Пайк, так самоуверенно заняли – мой многоуважаемый дед.
