…Он раскроил мою жизнь.
…Отобрал у меня детство, юность, семью, не меньше половины всего самого лучшего, что должно быть в жизни каждого человека.
…Отобрал мою историю.
…Осквернил мою правду.
…Из-за него я стала тем, кем стала…
…Он подменил не просто младенцев – он подменил целые жизни. Подменил почти всё…
В эти сокрушительные секунды внутри меня всё так дико болело, словно в мою душу вонзались раскалённые на открытом огне вязальные спицы. Мне было так невыносимо, невыносимо больно, что я… Я вдруг…
Не поверила ни единому сказанному этим мерзавцем слову.
Поэтому я ухмыльнулась. И моя ухмылка так сильно задела безумца, что он, поняв, что я не верю ни единому его слову, так сильно повысил голос, что не только перекричал разгневанный гул толпы, но лучше неспособного контролировать порядок судьи заставил всех заткнуться:
–Я докажу, что всё именно так и было, что ты не дочь Раймонда и Роберты Пайк!– вскричал он, словно ужаленный слепнем вепрь, при этом продолжая тыкать в мою сторону своим длинным пальцем.– Отдав здорового младенца, тебя, Пайкам, я положил другую девочку, приговорённую к смерти, в колыбель, в которой должна была лежать ты, девочка рождённая в ту ночь у семейной пары Говарда и Деборы Холт! Это легко проверить сделав банальный тест ДНК! Это легко доказать прямо здесь и сейчас! Ты ведь подходишь по возрасту к младенцам, значащимся под номером один в перечне моих жертв, судьбу которых ты так стремилась разгадать! Попробуй мне не поверить после этого, самоуверенная стерва!
Одновременно с тем, как я вскочила на ноги и Арнольд схватил меня за плечи, в успешной попытке удержать меня от физического ответа на психологическое давление, зал буквально взорвался от шоковой эйфории. Бомба Ламберта сработала. Шоу состоялось.
Эту историю не забудут.
Со своего места вскочила не только я – вскочила ещё и какая-то женщина, располагавшаяся в левой части зала. В следующую секунду в этой женщине я без труда узнала миссис Холт, мать Астрид и Терезы Холт. Я так и не поняла, отчего именно она так страшно-пронзительно-громко вскрикнула: оттого ли, что испугалась моей безуспешной, благодаря скоростным действиям Рида, попытки врезать Ламберту по физиономии, или оттого, что поверила в весь этот бред. Как только вопль миссис Холт пронзил всё пространство зала, Рене Ламберт, сидящая в первом ряду, ровно перед семейством Холт, рухнула в обморок. К обомлевшей мгновенно ринулись Пенелопа Темплтон и другие её родственники. Сидящие позади нас с Ридом люди, в компании с беременной Тарой Стюарт, бросились прямиком на Ламберта, из-за чего охранники начали оттеснять этого мерзавца в сторону бокового выхода, стремясь защитить его от линчевания… Начавшийся хаос вскоре привёл к давке – слетевшие с катушек удары молотка судьи никто больше не слышал.
Суд был официально скомпрометирован и сорван.
С трудом прорываясь через сошедшую с ума толпу, уже спустя несколько секунд потеряв Арнольда где-то позади себя, я в совершенном, но каком-то сосредоточенном замешательстве, наконец смогла вырваться из зала суда и оказаться в коридоре. Я не сразу заметила их: отец и мать семейства Холт, Астрид, Маршалл, Грир с Грацией, Тереза с Байроном Крайтоном и ещё несколько неизвестных мне лиц – все они уже стояли справа от выхода из зала суда и напряжённо ждали кого-то. Я почти сразу поняла, что они ожидают меня. Выход был справа – мне необходимо было направо…
Поспешно отведя взгляд от Холтов, даже несмотря на то, что поняла, что все они увидели, что я заметила их, я быстрым шагом направилась налево – в противоположную им сторону.
Глава 67.
Астрид Бардшо.
1 ноября – 22:00.
День был сумасшедшим. Хотя суд и был скомпрометирован, назначение о проведении ДНК-экспертизы было в этот же день официально сформировано и выдано пострадавшим сторонам в виде обязывающего документа. Экспертиза должна была состояться ровно в два часа дня. Мы все пришли в назначенное место в назначенный час. Пейтон не пришла.
Родители весь день провели под действием мощных успокоительных, но качели их эмоционального состояния всё равно раскачивались слишком рьяно: то они радовались обретению давно похороненной ими дочери, то сокрушались о постигшем семью горе.
Наша семья потеряла тридцать пять лет. Мой отец, моя мать, я, мои младшие брат и сестра не видели, как растёт Пейтон, не участвовали в её жизни, даже не знали о её существовании… Как за подобное можно простить виновного? Как простить себя? Я не знаю, как подобный удар смогут пережить родители – они уже начали винить себя в том, что в день рождения Пейтон не заметили подмену. Что теперь будет?..
Мы ждали Пейтон у выхода из зала суда, в котором случилась давка, и мы видели, что она заметила нас. Она отстранилась. Мы позволили ей уйти. Снова. Как только она поспешила скрыться в противоположном нам направлении, я впервые осознала, впервые почувствовала жгучую, невыносимую боль там, где, должно быть, заточена моя душа. Я всю жизнь не просто любила – я обожала своих младших брата и сестру. Будучи на пятнадцать лет старше Терезы и на девять лет старше Грира, я была всего на семь лет старше Пейтон – она была бы самым приближённым ребёнком ко мне по возрасту, она стала бы моей самой близкой компанией, если бы мы её не потеряли! Как сильно я тянулась к ней все два года нашего случайного знакомства, никак не в силах объяснить самой себе это притяжение, и какой сестрой могла я стать ей!.. Мою душу резали на лоскутки кривые, неотёсанные, тупые ножницы боли, чьи лезвия были закалены в отчаянии. Я не сомневалась в том, что Ламберт сказал правду. Не сомневалась в том, что Пейтон – моя родная сестра, и ДНК-тест это подтвердит. Я на протяжении двух лет вслепую дружила с ней… Мне было по-настоящему больно оттого, что она так рано потеряла своих родителей, что у неё нет ни одного действительно близкого человека… Я так сильно желала её дружбы и её внимания… Как я смогла рассмотреть в ней родную душу, но не смогла рассмотреть в ней свою родную кровь?! Она ведь так похожа на Терезу! Их различает разве что цвет глаз и рост… Маршалл неоднократно говорил мне, что я так сильно тянусь к Пейтон потому, что та чрезмерно сильно похожа на Тессу, но я постоянно сводила его прозорливые замечания к дурацким шуткам о том, что Пейтон слишком красива, и тогда он изображал наигранную ревность… Как я могла быть настолько слепа?! Пейтон и Тереза – стопроцентные сёстры между собой и единоутробные сёстры для меня. Я должна была быть рядом с каждой из них всю их жизнь, должна была защитить каждую, но смогла справиться со своими обязанностями старшей сестры лишь наполовину в случае с Терезой, и ни единым процентом не справилась в случае с Пейтон!
Мы никогда не выплатим свой долг перед ней. Сколько бы раз мы не произнесли вслух или мысленно исцеляющее слово “прости”, ничто не замолит греха потери. Мы потеряли её, а потеряв, даже не искали. Она всю свою жизнь была одна. Без нас. Если она отвергнет нас – это убьёт не только родителей. Отказ Пейтон сблизиться с нами, её семьёй, убьёт и меня. Какой бы сильной я ни была всю свою жизнь, сейчас я чувствую, что вся моя воля без остатка перетекла в руки Пейтон: сожми она свои кулаки – и она раздавит её. Раздавит всех нас. Одним лишь своим нежеланием знать нас. Отказавшись от нас, она ничего не потеряет – невозможно потерять то, чего у тебя никогда не было. Однако в случае её отказа мы потеряем всё – мы потеряем её во второй раз, а это больше, чем возможно пережить без катастрофических последствий…
