Мы познакомились случайно: япереходила дорогу на зелёный свет прямо перед его машиной, как вдруг он выскочил из-за руля, бросив свой автомобиль прямо посреди дороги, и далее преследовал меня пешком вплоть до супермаркета, пока я не сдалась и не назвала ему свой номер телефона, чтобы он наконец отцепился от меня. Но он не отцепился. С каждым днём его внимания к моей персоне становилось всё больше, с каждым днём его слова о том, что он сходит с ума от моих глаз, походки или голоса, становились всё более пылкими. Я видела, что он действительно начинает бредить из-за меня, но я, несмотря на всю откровенную физическую привлекательность этого мужчины, не чувствовала по отношению к нему совершенно ничего. Конечно мне было приятно, что такой опытный, неглупый, взрослый и неплохо обеспеченный мужчина мог заинтересоваться мной – молоденькой, зелёной, мало зарабатывающей матерью-одиночкой. Но “приятность” и “любовь” в данном случае были совершенно противоположными друг другу словами, о чём я напрямую и предупредила настойчивого поклонника, сказав ему о том, что если я и соглашусь на эти отношения, тогда он должен знать, что сделаю я это не из-за любви. Но Пауля даже такой расклад с моим присутствием в его жизни более чем устроил. Из-за чего же я в итоге согласилась быть с ним, я так и не озвучила ему, да и сама толком не понимала суть своего согласия на подобные отношения. Однако, думаю, причин было всего три. Во-первых, чистая физиология: мне хотелось сексуальных отношений на регулярной основе. Во-вторых, жалость: явидела, что этот человек действительно не может выбросить меня из головы и что чем дольше я отказываю ему, тем сильнее он страдает от безответных чувств. В-третьих, одиночество: он был одинок и я была одинока, в ближайшие пару десятилетий он должен был состариться, а я остаться в роли всё ещё молодой матери-одиночки = я могла быть рядом с влюблённым в меня по уши человеком, а он мог позволить себе молодость в моём лице. В результате, когда Пауль уверенно проигнорировал отсутствие чувства любви в моём сердце по отношению к его персоне, всё начало складываться вполне неплохо. Во всяком случае, в постели всё было действительно хорошо – более внимательного партнёра у меня ещё не было. Пауль устраивал мне предварительные ласки длинной не менее чем в полчаса, а иногда даже более, и не успокаивался, пока не доводил меня до нужной точки даже если порой доходил до неё первее меня. Мы занимались сексом по два-три раза в неделю и из-за стараний Пауля, и некоторой моей отстраненности, в результате этих “занятий”, как мне казалось, именно я получала большее удовольствие. Думаю, Пауль выстроил на сексе бо́льшую часть своей стратегии в отношениях со мной: видимо, качественным сексом он планировал и даже мог привязать меня к себе. Вскоре я даже забыла думать о его словах, сказанных мне за сутки перед тем, как мы в первый раз переспали: “Главное, чтобы ты позволила мне быть рядом с тобой, а остальное неважно”. Под “остальным” он имел в виду мои чувства к нему, точнее, отсутствие их важной составляющей. Я же, сказав ему об отсутствии любовных чувств с моей стороны лишь единожды, перед самым началом этих заведомо запрограммированных на крах отношений, больше об этом факторе не упоминала, так как для меня являлось достаточным уже то, что я видела, что он периодически, по моему взгляду, сам хорошо понимает щепетильность сложившейся ситуации. А так как его это ни капли не смущало, меня это тоже не трогало. Однако вскоре, примерно спустя два-три месяца, кое-что меня всё же начало смущать: Пауль, несмотря на знание моих отсутствующих чувств по отношению к нему, вдруг начал продавливать тему серьёзных отношений.
До встречи со мной Пауль был дважды женат и оба его брака потерпели крушение. В первый раз он женился в двадцать лет на своей забеременевшей ровеснице, спустя пять месяцев после свадьбы у них родилась дочь, спустя два года ещё одна дочь, а спустя ещё три года они развелись. Причина была прозаична: Пауль разлюбил свою жену. Перед тем, как окончательно бросить свою бывшую любовь, он полгода встречался с женщиной, которая была старше него на пять лет и которая в процессе их отношений почти сразу забеременела. В итоге спустя три месяца после ухода от первой жены к любовнице, Пауль повторно женился, через пару недель стал отцом ещё одной дочери, а ещё через два года после этого пополнил состав своей девичьей сборной четвёртой по счёту дочкой. Впрочем, второй брак тоже не принёс Паулю особого счастья: после рождения детей страсть вновь угасла, а после того, как младшей дочери исполнилось десять, он и вовсе перестал находить общий язык с действующей миссис Дэвис. В итоге, как только младшей дочери исполнилось восемнадцать и она поступила в колледж, Пауль во второй раз развёлся, но на сей раз ушёл не к любовнице, а в холостую жизнь – от женских истерик, как Пауль выразился, он к тому времени слишком устал. К моменту развода он даже регулярные ссоры с женой воспринимал как нечто само собой разумеющееся, нечто наподобие хобби.
То есть дочерям Пауля, на момент наших отношений, было двадцать семь, двадцать пять, двадцать два и двадцать лет – я была младше его старшей дочери на семь месяцев. Со всеми дочерьми я познакомилась, хотя и не горела желанием это делать. Все они были средней красоты, ни у кого из них не было особенно тесных связей ни с одним из родителей, но все они, почему-то, жаждали со мной подружиться, хотя я недвусмысленно давала им понять, что не заинтересована в подобном сближении. Моё нежелание выходить с ними на близкий контакт красноречиво проявлялось в моих регулярных отказах всем четверым девушкам по очереди в организации совместных пикников, походов в кино, рестораны, а также в отклонении мной всех прочих вариантов увеселительных программ в их компании. Однако мне в память врезался один момент. Это произошло на выходных, в конце ноября. С утра пораньше явившись на порог моей квартиры, Пауль подарил мне очередной букет желтых роз, в обед сводил меня в ресторан, а после предложил сходить в кино на какой-то старый боевик, который мы оба уже видели, и я согласилась. Пауль отошел за билетами, а я ожидала его в холле кинотеатра с двумя коробками попкорна в руках, когда передо мной вдруг возникла третья по счёту дочь Пауля, двадцатидвухлетняя крашенная блондиночка с вздёрнутым курносым носом и голубыми глазами. Она была откровенно рада меня видеть, я же не помню, что чувствовала относительно этой встречи, так как, подозреваю, не чувствовала ничего особенного. Именно эта девчонка в тот вечер сказала мне слова, заставившие меня задуматься относительно моего бойфренда, в то время начавшего продавливать не интересную мне тему “серьёзных” отношений. Она сказала, что недавно рассталась со своим парнем по причине измены с его стороны, после чего недвусмысленно выпалила откровенность: она считала, что токсичные отношения с парнями у неё складываются из-за нелестного примера её отца – она видела, как отец был груб с её матерью и как мать, в ответ на грубость отца, тоже блистала отсутствием любви по отношению к своему партнёру, из-за чего их дети продолжительное время всерьёз считали, будто подобные отношения не то что нормальны, но даже правильны. В общем, блондиночка решила разорвать порочный круг своих неудач на любовном фронте работой с психотерапевтом, а я вдруг начала с большим вниманием присматриваться к Паулю. Он не был со мной груб и тем более жесток – напротив, он трепетал передо мной, трясся надо мной, словно я была одной-единственной розой в теплице, породившей и иные прекрасные цветы, но не розы… А он хотел именно розу. И именно это меня смущало, а со временем и стало настораживать.
