Я считал, что вскоре мать успокоится и смирится с новым положением вещей в семье, и в бизнесе, думал, что она сможет сосредоточить своё внимание на загремевшем в инвалидное кресло отце или на путешествиях, но отец предпочёл нанять себе сиделку, а путешествовать мать никогда не любила, страдая от джетлага даже при перемещениях на малые расстояния. И потому, не нашедшая себя вне семейного бизнеса, она всё ещё продолжает питать беспочвенные надежды на возвращение себе власти в Coziness, которые я всё ещё категорически обрезаю, из-за чего наша близость стала заметно более напряжённой.
С некоторых пор мать полюбила уединяться по вечерам в своей спальне. Попадание отца в инвалидное кресло совпало с климаксом матери, который она переносила очень сложно. С тех пор родители начали спать в разных спальнях, соседствующих друг с другом, чтобы во сне не мешать партнёру. То есть у них уже более пяти лет не просто раздельные кровати, но раздельные комнаты. Моему отцу только шестьдесят пять, матери шестьдесят и, подозреваю, сексуальной жизни между ними давно не осталось. Они даже ладят между собой с заметным трудом, причём с каждым годом именно отец всё меньше выносит общество матери. Сколько себя помню, они никогда при мне не ругались по-крупному – просто не понимали друг друга. Сейчас же, когда отца слишком сильно накрывает непонимание, он перестаёт притворяться безразличным к словам или действиям матери и просто выкатывается из комнаты на своей коляске. В последние месяцы он стал ретироваться из комнаты просто из-за того, что мать в неё только входит. Мне не хочется допускать подобных мыслей, но я достаточно проницателен и потому я подозреваю отца если не в измене, тогда в желании изменить матери. Я вижу, как он улыбается в присутствии своей сиделки, пятидесятилетней Мадлен Глас, работающей с ним уже пятый год, и вижу, как она улыбается ему в ответ и каким взглядом смотрит на него. Но я ничего не собираюсь с этим делать. Потому как я вижу холодность матери, проявляемую по отношению к отцу. Как мужчина, я не виню отца и даже почти могу его понять, но неприятное ощущение меня всё равно не отпускает. Мать была холодна с ним столько, сколько я себя помню – она со всеми и всегда холодна – однако это ведь не помешало ему влюбиться в неё, сделать её своей женой и матерью двух своих детей. Почему вдруг эта же пресловутая холодность в итоге смогла послужить причиной его украдких взглядов в сторону другой женщины? Мадлен просто служанка, за трудолюбие и доброту которой мы платим большие деньги. Наверняка отец запутался, забыл, что присмотр за ним – её работа, а не её личное и безвозмездное желание. Но почему эту ситуацию игнорирует мать? Она всегда была примером супружеской верности, не позволяла посторонним мужчинам, даже высокопоставленным дипломатам, флиртовать с собой даже в шутку. И тем не менее, она, я уверен в этом, прекрасно видит заинтересованность отца другой женщиной, но не придаёт этому значения. Считает ли она, что инвалид по ногам не сможет заняться сексом с вполне здоровой женщиной, что в действительности является серьёзным заблуждением, либо она размышляет в совершенно ином русле, однако она всерьёз игнорирует отца и его отстранение от неё. При такой политике мои старики рискуют развестись на старости лет. По крайней мере мой прогноз относительно наиболее вероятного исхода: ещё потерпят пару лет и точно разойдутся.
Как и ожидал, я нашел мать в её спальне. Она уединялась по вечерам не для того, чтобы почитать книгу или поразгадывать сканворды, чем обычно занимал себя отец. Она предпочитала занимать себя просмотром мировых новостей или одиночными карточными играми – любимые “Камень преткновения” и “Лекарство от скуки”.
Я обожал Канаду и желал туда вернуться, так что покупку дома в Роаре считал чем-то наподобие приобретения сезонного убежища. И тем не менее вся моя семья крайне взбудоражилась моим приобретением и уже месяц как гостила в моём доме, обстановкой которой моя мать позволила себе заняться дистанционно, чему я не мешал, рассудив, что до тех пор, пока она будет отвлечена на обустройство этого дома, она не будет пытаться влезть в дела компании, в очередной тщетной попытке подмять все дела под себя. Впрочем, и здесь произошла осечка: мои вкусы всегда разительно отличались от её, отчего мне теперь не нравился тот полудворец полулордов, в который превратился мой дом, в котором я рассчитывал найти уют и никак не помпезность. И вот теперь она узнаёт, что я решил перекроить все её труды под себя. И плюс к этому, перекраиванием обещает руководить моя бывшая девушка. И моя мать узнаёт обо всём этом совершенно случайно… Я почти понимал её негодование.
Остановившись напротив постели, в которой, закутавшись в махровый халат, с шапочкой для сна на голове умиротворённо сидела мать, я засунул руки в карманы брюк, после чего хозяйка комнаты всё же оторвала свой взгляд от разложенного на пледе перед ней пасьянса.
–Удивлён, что ты помнишь её имя,– решил начать я.
–Ещё бы мне не помнить! В конце концов, эта Тереза была единственной девушкой, которую ты решился мне представить.
Я сдвинул брови. Нет, всё было не так. Тогда не я принял решение представить Терезу матери – мать застала нас врасплох, чем не оставила мне выбора. Откровенно говоря, до Терезы я ни с одной девушкой не встречался так долго. Всё обычно заканчивалось парой-тройкой месяцев секса без обязательств, поэтому я и не знакомил своих пассий с родителями. Но чем дольше я размышляю над своим прошлым, тем отчётливее понимаю, что Терезу я бы тоже не познакомил с родителями. Я бы скрывал её от них максимально долго. Если бы всё зашло слишком далеко, возможно я бы даже тайно женился на ней и только после этого представил её своей семье. И дело было вовсе не в Терезе. Дело было в матери. Хотя я до тех пор ещё ни разу этого не проверял, но я подозревал, что какую бы девушку я не представил ей, она бы любую отвергла и приняла бы только ту, которую предложила бы мне сама. Какую-нибудь дочь венецианского банкира. Знаем, проходили.
–Ты была с ней груба.
–Я думала, ты порвал с этой девчонкой… – моя мать, как я уже упоминал, являющаяся примером супружеской верности и приверженицей консервативных взглядов касательно идеи семьи, то есть она продвигала идею создания цельной ячейки общества однажды и навсегда, поморщила носом.– Я ведь прекрасно помню, чем закончились твои отношения с этой особой. Это ведь я тогда разговаривала с ней, пока ты болтался в Канаде. И вот она сидит в твоём кабинете, в этом доме, и рисует мою ванную комнату. Я не понимаю этого, сынок. Чего ты добиваешься?
–Не переживай, с твоей ванной комнатой всё будет в порядке. Ведь вы с отцом прогостите здесь лишь до конца октября, после чего вернётесь в Канаду, в свой дом с тремя своими ванными комнатами.
–Я уже поняла, что ты собственник, что и этот дом твой, и компания теперь тоже твоя…
–Я пришёл пожелать тебе спокойной ночи. И, пожалуйста, не груби больше Терезе, если вдруг встретишься с ней в этом доме или за его пределами. Она просто выполняет мой заказ.
В ответ мать наградила меня прожигающим взглядом, в котором сквозь злость можно было прочесть непонимание: зачем я вновь связываюсь с этой девушкой? Чего добиваюсь? Я и сам не знал. Но даже если бы знал, отчитываться перед кем бы то ни было точно не вознамерился бы. Если моим родителям не нравятся гости моего дома, они вполне могут позволить себе купить собственный дом на территории США или вернуться в Канаду. Моя территория – мои правила.
