Так что пока она осталась со мной.
Хотя лежит в шкафу в прихожей, потому что при взгляде на картину мне хочется плакать.
К вопросу о вещах, от которых мне хочется плакать, но больше от злости… Мне позвонила офицер Найт, которая забрала мои показания по поводу жалобы на Лео. Она сказала, что они поговорили с ним, и он, конечно же, отрицает любые правонарушения. И они не смогли проверить запись с камер видеонаблюдения за ту ночь, так как в баре не было ни одной работающей камеры. Так что, по сути, все свелось к моему слову против его. Она извинилась и сказала, что больше ничего не может сделать. Я разозлилась, но это была не ее вина. Она просто выполняла свою работу. Поэтому я поблагодарила ее за то, что она старалась для меня, и повесила трубку.
Мой отец был недоволен, когда я ему об этом рассказала. Его точными словами были:
—Это хрень собачья.
Потом он немного поворчал, и я ему позволила. Честно говоря, приятно видеть, как он показывает, что я ему небезразлична, даже если для того, чтобы он начал это делать, потребовалась такая дерьмовая вещь.
Хочу ли я выпить?
Больше, чем чего бы то ни было.
У меня были плохие дни, но я справлялась с ними.
Помимо рисования, я вернулась к йоге. Я немного запустила ее, когда мы с Аресом начали встречаться.
Теперь, когда я не в отношениях… я возвращаюсь к жизни до Ареса, только не такой отчаянно жалкой.
Ладно, немного жалкой. Я заново познакомилась с моим хорошим приятелем Netflix.
У меня все еще есть «Декстер», который ждет, когда я посмотрю следующую серию… но это было бы неправильно, смотреть его без Ареса, сидящего здесь, рядом со мной. Поэтому я удалила его из своего списка.
Может быть, однажды я смогу смотреть его в одиночестве.
Но этот день наступит не сегодня и не скоро.
Я перестала вести себя как настоящая неудачница. Я провожу много времени с отцом. Ладно, это грустно. Но думаю, что он пытается загладить передо мной все свои прошлые неудачи, и я более чем счастлива позволить ему это.
Он — единственная семья, которая у меня осталась.
Я также общалась с Люком. Он позвонил и извинился за то, что рассказал Аресу, что на самом деле произошло со мной той ночью.
Но я его поняла. Он заботится обо мне как друг, и, честно говоря, когда у тебя не так много людей, которые заботятся о тебе, ты держишься за тех, кто у тебя есть.
«Арес заботится о тебе»,— шепчет надоедливый голос в моей голове.
Да, но, если бы он действительно заботился, он бы поверил мне, когда я сказала ему правду.
А теперь я спорю сама с собой.
Отлично.
Я открываю дверь в художественный магазин. У меня закончились некоторые цвета масляных красок, и мне нужно пополнить запасы.
Я вхожу внутрь, улыбаясь девушке за прилавком. У нее длинные волосы, выкрашенные в разные цвета, как грива единорога.
Это круто.
Не то, чтобы у меня когда-нибудь хватило смелости покрасить свои волосы в цвета радуги.
Я только что прошла по проходу, где лежат масляные краски, которые я использую, когда услышала, что меня зовут по имени.
—Арианна Петрелли?
Я поворачиваюсь на голос, и на моем лице появляется улыбка.
—Деклан Уайзман.
Мы с Деком вместе учились в художественном колледже.
—Как дела, черт возьми?— спрашивает он, подходя и обнимая меня.
—Я в порядке.— Я улыбаюсь ему, отстраняясь.
—Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?
Печально то, что я не могу вспомнить, когда видела его в последний раз. Потому что большая часть тех лет и последующих слились воедино.
—Слишком много,— говорю я вместо этого.
—Эй, не хочешь выпить кофе? В нескольких домах отсюда есть кофейня.
—Я бы с удовольствием.— Я снова улыбаюсь.— Просто позволь мне оплатить эти краски, и я в твоем распоряжении.
Я беру то, что мне нужно, и мы вместе идем к кассе. Дек платит за свои угли. Он рисует углем, и, насколько я помню, его работы потрясающие.
Я плачу за свои краски, и затем мы вместе выходим из магазина и идем короткой дорогой в кофейню.
Мы заказываем кофе, и Дек настаивает на том, чтобы заплатить за мой. Затем мы садимся у окна.
—Итак, чем ты сейчас занимаешься?— спрашивает меня Дек. Никакого намека на то, что он видел новости обо мне недавно или ранее в этом году.
—Я работала в галерее несколько лет, но… потеряла работу… и…— Я поднимаю чашку с кофе, отпиваю глоток, откладывая слова. Будь правдива, Ари. Перестань скрывать, кто ты есть. Я опускаю чашку и поднимаю на него глаза.— Правда в том, что у меня были проблемы с алкоголем, и в начале этого года у меня были неприятности, так как я попала в аварию,— была за рулем в нетрезвом виде, поэтому мне пришлось пройти курс реабилитации, и я потеряла работу в галерее.
Удивительно, но выражение его лица не меняется.
—Дерьмо,— говорит он.— Но сейчас у тебя все в порядке?
—Да.— Я улыбаюсь. Это немного вынужденная улыбка, потому что на самом деле у меня не все в порядке. У меня огромная дыра в груди, где раньше был Арес.— Восемь месяцев трезвости.
—Это здорово,— говорит он, улыбаясь.— Мой старший брат несколько раз был в реабилитационном центре. Опиатная зависимость,— объясняет он.
—А сейчас с ним все в порядке?— спрашиваю я с сочувствием, потому что знаю, что это тяжело для тех, кто имеет дело с зависимостью, но не менее тяжело и для близких этих людей, которым приходится наблюдать, как они разрушают себя.
—На данный момент он не употребляет наркотики уже четыре месяца. Но мы с мамой уже проходили с ним этот путь. Так что мы просто надеемся, что в этот раз он не сорвется.
Я киваю, понимая.
—Итак, чем ты сейчас занимаешься, работаешь?— спрашивает он, потягивая кофе.
—Я работаю на своего отца.
—Он тренирует «Гигантов», верно?
—Да. Сейчас я ассистент команды.
—Звучит неплохо.
—Не совсем.— Я качаю головой. Парень, которого я люблю,— защитник, и мы больше не вместе, потому что он мне не доверяет.— Я имею в виду, это работа. Но это не то, чему я хочу посвятить свою жизнь.
—Ты хочешь рисовать?
—Да… Я имею в виду, даже просто работать в галерее было бы замечательно, но после вождения в нетрезвом виде я не могу найти такую должность.
—У моей мамы есть галерея, ты знаешь.
—Вау. Правда?
