А потом он и за боевые позиции принялся. Для чего метрах в ста перед избранными для атаки воротами сооруди небольшой редут. Высотой по грудь солдатам. Отчего аркебузиры могли спокойно с его кромки стрелять, а пикинеры через него «тыкать». А вот перескочить это препятствие с одного наскока не представлялось возможным для большинства местных воинов. Не та общая физическая подготовка. Разве что всадники имели определенные шансы, но и то – без особой надежды на успех. Конкур
[25]в эти годы не входил в подготовку конницы.
И вот, когда все уже было практически готово, а Иоанн думал – чем бы еще занять своих бойцов, дабы не штурмовать город, появилась новость от разъездов. Дескать, заметили, что с севера приближается какой-то отряд.
Наш герой почему-то не хотел брать приступом Тверь и все тут. Словно предчувствие его давило какое-то. Будто бы начнет он это дело, и неприятель подойдет. Поэтому и занимался чем угодно, кроме штурма. Хотя, вероятно, давно бы сумел и ворота выбить, и город взять. А тут, наконец, спустя столько дней, его предчувствие оправдалось.
–Ты не серчай на меня, Государь,– хмуро ответил князь Оболенский.– Но ежели ты тут бы еще месяц простоял, то точно кто-то пришел бы. Не волки, так медведи. Не олени, так кабаны. Хотя бы потому, что мимо путь их проходил.
–Не лежит у меня душе к натиску,– нехотя ответил король.– Сам не знаю, почему. Умом вижу, что могу взять. И без потерь великих. И быстро. А все одно – не лежит.
–Ну, может быть оно и к лучшему,– также подумав, ответил Иван Васильевич.– Может Господь оберегает через тебя нас от чего дурного.
–Или наоборот… подталкивает к какому-то ужасу, что станет нашим испытанием,– возразил ему наш герой, который в немалой степени утомился от этого затянувшегося похода. И больше думал о своей беременной супруге и московских делах, чем о том, с кем и когда схлестнуться.
Не желая оказаться в неудобном положении Иоанн продолжал оставаться в лагере – какая-никакая, а защита. Да и удобная позиция в оборонительном бою. Разве что отправил малые конные разъезды, для которых, впрочем, королевская дружина мало подходила. Что наводило на мысль о необходимости держать при войске не только ударную конницу, но и что-то легкое. Возможно даже отряд татар завести, раздобыв им лошадок получше. Просто для того, чтобы ощупывать ими все вокруг…
Лишь ближе к вечеру до него доковылял отряд условного противника.
Конница имела небесно-голубые накидки с черным восставшим медведем на груди. Как Иоанн потом узнал, после его визита новгородцы решили, что они ничуть не хуже москвичей. Вот и утвердили такую накидку для своих войск. Очень уж им понравились золотые львы, что красовались на бойцах наследника Великого князя прошлым годом.
–А это еще кто?– Удивился Иоанн.
–Так вестимо,– неохотно заметил Оболенский,– наемники из земель цесарских. Вон те всадники и пешцы, что в желтых накидках с двумя красными полосами, это из родовых владений короля Дании. Он ведь не датчанин сам. А те самострельщики
[26]с красным львом на бело-голубых полосах – из какой-то далекой западной земли. Запамятовал я, да и к чему это мне было помнить. Княжество какое-то. А вот тот всадник видно их командир.
–А те с белым крестом на красном фоне? Уж не швейцарцы?
–Кто?
–Ну – известные наемники с Альпийских гор.
–Не слышал о таких,– покачал головой Оболенский.– Нет. То скорее всего датчане. Только отчего-то их мало. Считай один всадник со слугами. Хотя слуг многовато. И даже хоругвь несет. Не каждый может ее поднимать. Раз может, значит благородный.
–Баннер.
–Что?– Переспросил Оболенский.
–Так они хоругвь малую называют. Ту, что рыцарь может поднимать, ежели в праве. Но тут – сам черт ногу сломит. И да. Слушай, а откуда ты их гербы знаешь? У нас же о них почти ничего не ведают.
Оболенский замялся.
Иоанн напрягся.
–Беседовал с вашими гостями из Италии,– после долгой паузы, вымученно произнес князь.
–Но они из Италии, а не из Нижней Германии. Вряд в своих байках они поведали тебе о цветах весьма далеких от них земель.
–Я… был любопытен…
–Хорошо быть любопытном,– заметил Иоанн, закрывая тему. А для себя отмечая, что нужно получше приглядеться к этому Ивану Васильевичу. Уж больно он мутным чем-то заниматься стал. Нет, конечно, сведения полезные. Но он ведь не знал про швейцарцев, а эти веселые ребята в Италии были уже на слуху. По словам Элеоноры их даже Папа стал потихоньку на службу себе брать. А тут – без разумения. Как так-то? Зато о том, кто и как там рядится в Нижней Германии знает. Ой как дурно это пахнет… ой как дурно…
Отряд же гостей, впрочем, как шел себе походкой колонной, так и шел. Без всякого опасения по отношению к городу. И прямиком к лагерю московскому.
Когда же осталось всего ничего, вперед выехало несколько человек. Тот всадник в хорошем готическом доспехе, что ехал возле баннера, и от еще один от «медвежат» в клепано-пришивной чешуе и украшенном шлеме. А также с десяток всадников сопровождения. Иоанн же нехотя взгромоздился на своего коня и, в сопровождении десятка своей королевской дружины двинулся им навстречу.
–Государь,– сходу поклонился тот, кто был в чешуе. Иоанн напряг мозг и с трудом вспомнил – новгородский это боярин. Тот, что помогал ему во время дележа имущества после захвата города. Рассказывал многое о том, чем город живет.
–Рад тебя видеть Никифор,– пусть и с паузой, но ответил наш герой.– Здоров ли? Как супружница твоя?
–Все хорошо, Государь,– довольный узнаванием, кивнул этот боярин.– Узнали мы, что Михаил Тверской да Василий Рязанский войну затеяли против тебя, и Казимира на помощь зовут. Вот и пошли на помощь. Чай под рукой твоей ходим и негоже по домам отсиживаться…– начал заливать Никифор.
Однако после некоторых расспросов выяснилось вот что новгородцы собрались и стали прикидывать свои резоны. Вступать ли в войну эту и если да, то на чьей стороны.
Казимир предлагал им Магдебургское право. То есть, полное самоуправление в составе его державы. Выгодно и интересно. И опять же с Ганзой можно было бы иначе говорить.
Иоанн же не предлагал ничего. Он просто год назад очень отчетливо дал понять, что он может дать. Много всего дать. Догнать и еще раз. И так пока не надоест. А еще показал им, что человек он здравый и не сильно жестокий. Мог бы и резню устроить, и виру безмерную заломить, и еще чего удумать. Но нет. Виновных просто отправил на переселение, причем в место торговое. А имущество их оставил иным горожанам, дабы город не разорять. И виру разумную взял. И даже прожектом интересным прельстил, сулящим многое. И показал о том, что, опираясь на него, город может совсем иначе беседовать с Ганзой. Да не только из-за предложенного проекта Персидской торговли, но и из-за крепких кулаков.
