—Для того, кто знает Рим — это даже не обвинения, а просто перечисления местных церковных обычаев. Целибат не разрешает иерархам окружать себя женщинами, дабы не вызвать всеобщего раздражения. Поэтому они окружают себя мужчинам. По возможности как можно более юными, чтобы имели хоть какое-то сходство с женщинами, беря над ними… хм… наставничество.
—Это богопротивная ложь!— выкрикнул кто-то из толпы.
—А целибат не богопротивная ложь!— встречно выкрикнул Иоанн.— Ни Адам, ни Моисей, ни сам Иисус Христос не принимали его. Ибо это прямо противоречит Святому Писанию, где сказано «плодитесь и размножайтесь»! Получилось или нет — дело десятое. Но целибат — это насмешка на божественными законами. Лукавое их искажение! Путь лжи, который закономерно приводит к еще большим грехам!
—Это богопротивная ложь!— вновь выкрикнул из толпы тот же голос.
—Выходи сюда и мы перед Всевышним выясним — кто из нас лжет.— встречно выкрикнул Иоанн, кладя руку на эфес рапиры.— Божьим судом.
Тишина.
—Что же ты притих? Где ты? Покажись!
Вновь тишина.
Но тут присутствующие в зале аристократы внезапно расступились, открывая вид на придворного католического священника.
—Иди-иди,— поманил его пальчиком Иоанн.— Мои слова против твоих слов. На чем будем драться? На рапирах? На саблях? На полексах?
—Я… мне запрещено брать в руки оружие!
—Кто-то выступит в его защиту?— спросил Иоанн, обращаясь к окружающим.
Все промолчали.
—А я видел его как-то с мальчиком,— вдруг произнес один из магнатов.
—Это был мой ученик!
—И в чем же ты его наставлял?— хохотнул кто-то другой, с полным пошлости подтекстом.
Дальше Иоанн просто молча наблюдал за тем, как литовские магнаты навалились на этого человека. Ему можно было посочувствовать. Но король гнал от себя эти мысли.
Магнаты чувствовали себя уязвленными из-за того, что их монарха убили. Но это капли в море их негодования. Ибо все упиралось в иное… совсем в иное.
С одной стороны — это поход Фридриха, который вел себя в Литве как завоеватель. И пользуясь превосходством в силе разорял местные земли. Грабил. Как по пути к Смоленску, так и во время отхода. Венгерской ведь и хорватской конницы у него хватало, которая частой гребенкой и широким фронтом проходила всю округу вокруг пути шествия его армии. И забирала все. От чего страдали не только простые шляхтичи, но и магнаты. И если с разорением обычной мелкой шляхты присутствующие еще могли смириться, хоть и с раздражением, но, когда выяснилось, что в кошелек лезли уже к ним… это стало совсем непростительно.
К этому раздражению добавлялся страх.
Их страх.
Ведь против столь грозного правителя, что так демонстративно пренебрегает их интересами они не могли возразить. Опасаясь за свою жизнь и здоровье. Вон — Казимира не пощадили. Даже Казимира!
А человек, испытавший страх, обычно весьма беспощаден к тому, кто заставил его почувствовать столь неприятное ощущение. Особенно когда этот «некто» оказывается у испугавшегося в руках. Даже если это некий психологический перенос и виновного просто назначают.
Но и это еще не все.
Каждый магнат в Великом княжестве Литовском смотрел на надвигающееся на их державу католичество с некоторым ужасом. Ведь в землях Польши, Чехии и Германских государств церковь обладала огромными владениями. А у германцев — целыми государствами, иной раз превышающие размеры земель весьма влиятельных светских правителей. И они прекрасно понимали — их ждет что-то подобное. В будущем. То есть, им придется делиться землей. А иной раз и полностью лишиться всего, ведя к упадку свои роды.
Иоанн же после конфликта с православным духовенством провел частичную секуляризацию. И оставил церкви некий технический минимум. Монастыри в землях королевства Руси владели только той землей, которую могли обработать монахи. Своими силами. И не имели никаких крупных хозяйств. Вот есть сто монахов — вот и хозяйства можно держать только под это количество рабочих рук.
Да, при таком раскладе, сам король был вынужден финансировать церковь напрямую. Ибо на таких скудных ресурсах она продержаться не могла. Но ведь это совсем другое. Кардинально другое. Одно дело, когда ты имеешь дело с влиятельным духовенством, находящимся на полном собственном обеспечении. И совсем другое дело, когда ты их обеспечиваешь. И они живут за твой счет.
Этот вопрос в Европе поднимался и обсуждался еще в XIV и даже в XIII веке. А в начале XIV века привел к поддержке чешскими аристократами восстания гуситов, которое безусловно бы провалилось, если бы за него не вписалась владетельная аристократия.
Строго говоря на этом финансовом вопросе и стоял фундамент будущего протестантизма. Увлеченность в стяжании светских земель и жадность во всякого рода поборах. А Иоанн отлично знал, что Римской католической церкви пришлось приложить совершенно нешуточные усилия к тому, чтобы удержать от протестантизма сначала Чехию, буквально утопив ее в крови, а потом и Польшу. Ведь Польша в XVI — начале XVII века едва не перешла в протестантизм. Тут, правда, обошлось без открытого масштабного террора, как в Чехии. Но все одно — прошли буквально по грани и удержание Польши оказалось крайне непростой задачей для Рима. Туда чуть ли не весь орден иезуитов пришлось в какой-то момент переселять.
И, зная это, король Руси постарался запустить этот процесс чуть пораньше. Почва то была вполне готова. Оставалось лишь найти яркого лидера и предложить максимально мягкий формат. Все-таки протестантизм позиционировал себя слишком радикально. А тут максимально удобная формула — православие — то же самое католичество, только Папе платить не нужно. Ритуалы менять не нужно, язык молитв тоже… ничего менять не требуется. Никаких уний заключать или конкордатов.
Очень удобно.
—Его убьют,— тихо произнес Александр Литовский, подойдя к Иоанну. Прием уже к тому времени вынужденно прекратился и превратился в своеобразный суд Линча.
—За все нужно платить,— пожал плечами Иоанн.
—Лично он не участвовал в убийстве отца.
—Конечно. Он был приставлен к тебе. На всякий случай.
Молчание.
—Удивлен?
—Но я честный католик.
—Как будто твой отец им не был. Разве их это когда останавливало?
—Почему ты не отказался от православия? Это бы примирило тебя с Римом. Или ты боялся недовольства народа?
—Я сделал для народа достаточно, чтобы он принял мое любое решение в этом вопросе. И, скорее всего, последовал бы за мной.
—Тогда что?
—Титул Папы проклят.— обыденным тоном произнес Иоанн.— С тех самых пор, как его носители забыли, что их миссия — помогать людям спасать души, а не стяжать богатства и светское влияние. Сотрудничать с Папой в отдельных вопросах — да, я это делал и буду делать. Но принимать католичество… нет. Обрати внимание — я обратился к Папе как к юристу, когда решался вопрос о наследовании короны. Как к юристу. Но как богослов или лицо духовное он меня никогда не интересовал.
