– Тише, тише, Астра, успокойся, – Стефан встаёт, подходит к моему креслу, кладёт ладони мне на плечи. Поглаживает, склоняется, глядя мне в лицо. – Твоё положение как моей суженой и положение рода Линси таковы, что они не могут ничего требовать от тебя, настаивать на чём-либо, докучать и тем более позволять себе оскорбительные намёки. Линси – твоя родня по материнской линии, а связи с ветвью рода матери не первостепенны и поддерживаются только по обоюдному согласию и интересу. Ты признанная дочь своего отца, как и Мирелла, и никто не посмеет утверждать обратного. Через несколько дней ты станешь моей женой, и род твоей матери может лишь попросить тебя о милости и то с высочайшего дозволения. Если ты не желаешь, то не обязана принимать кого-то из них и отвечать на любые их просьбы, изложенные в любом виде. Я не хотел тревожить тебя попусту, но решил, что ты всё же должна знать. Пойдём.
Киваю, соглашаясь. Следовать ожидать, что стоит вести о новой суженой государя достигнуть ушей всех жителей Империи, как мамины родственники всенепременно объявятся. Они и думать забыли о ней, падшей фрайнэ, опозорившей себя и мужа, презревшей венчальные символы ради любовных иллюзий и бесстыдства мимолётной страсти, однако ж, заслышав имя четвёртой суженой, мигом припомнили, в какой род вошла опорочившая себя дочь и сестра. Род Завери иссох и выяснить это нетрудно, как и сообразить, что подле государя встала дочь той самой беспутной Альвины.
Фрайнэ Астра Завери, чьё происхождение с рождения было омрачено тенью сомнений, позора и пересудов, возвысилась в одночасье, взлетела так высоко, как только может взлететь фрайнэ в Империи, а её дочь из незаконного ребёнка превратилась в первенца самого государя. Линси не Элиасы, конечно, но кто ж отвернётся от подобной перспективы, кто откажется напомнить новой суженой императора о давних родственных связях?
Стефан помогает мне подняться с кресла, ведёт к кровати. Оказавшись под одеялом, я прижимаюсь к Стефану, и он осторожно обнимает меня. Я не хочу думать об этих людях – даже в мыслях я не могу назвать их бабушкой и дядей, – но и вовсе не думать о них не получается.
* * *
Чета Шевери пребывает накануне вечером, однако слишком поздно, дабы тотчас же засвидетельствовать своё почтение государю и его суженой. Они занимают старые покои Эветьена во дворце и являются аккурат к утреннему благодарению. Мы со Стефаном встречаемся с ними в галерее, перед входом в храм, где уже собралось не меньше дюжины придворных, не спешащих переступать храмовый порог прежде государя. Фрайн Шевери кланяется, Лия делает неуклюжий реверанс, настороженно смотрит исподлобья на Стефана, словно ребёнок, ожидающий выговора за плохо выполненное задание. Стефан кивает и Эветьен ловко подхватывает супругу под локоть, помогая ей выпрямиться, одаряет выразительным взглядом. Девушка не менее выразительно, красноречивее всяких слов, смотрит в ответ. Стефан прерывает безмолвный этот диалог, приветствует обоих. Я следую его примеру, добавляю, что буду рада видеть фрайнэ Шевери не только при дворе, но и в своей свите, пусть и на короткий срок. Бросаю взгляд через плечо, дабы убедиться, что Брендетта не выказывает открытой неприязни в обычной своей пренебрежительной манере, не гримасничает и не демонстрирует неуместного высокомерия. Однако Брендетта на диво спокойна, сдержанна и даже приветливо улыбается Лии. Мы проходим в храм, придворные шлейфом тянутся за нами. Лия садится со мною и моими дамами на первую скамью и Брендетта, точно непослушный ученик на уроке, тут же поворачивается к ней и начинает что-то шептать девушке на ухо. Шеритта хмурится неодобрительно, но дочь господина Витании и не смотрит на неё, продолжая то ли расспрашивать Лию, то ли делиться последними новостями, и умолкает лишь по зову колокола.
По окончанию службы мы идём в трапезную. Я нет-нет да осматриваюсь украдкой, приглядываюсь к окружающим нас лицам, пытаюсь угадать, не прибыла ли мамина родня во дворец, не стоят ли они среди склоняющихся пред государем вельмож? Я не помню в точности абсолютно всех придворных и в каждом немолодом мужчине, в каждой женщине почтенных лет, кажущихся незнакомыми, вижу их, фрайна и фрайнэ Линси. Между тем завтрак идёт своим чередом, и после мы со Стефаном расходимся: его ждут государственные дела, а меня недолгий визит в детскую и поездка в город. Я и Шеритта выбрали две школы в Бедном квартале, которые мне предстоит посетить сегодня, и приют для девочек при монастыре Тейры Дарующей, что в предместье столицы – туда я отправлюсь завтра. Затем у меня будет два дня для подготовки к свадьбе и на третий состоится венчание.
В моих покоях Брендетта берёт Лию за руку, отводит к стульям, где обычно сидят дамы, и уже громче, без смущения, начинает расспрашивать фрайнэ Шевери о её замужестве и жизни в Вайленсии. Илзе лишь улыбается, слушая жадные вопросы Брендетты, большая часть которых сводится к принятому в Вайленсии многомужеству и браку самой Лии, Шеритта продолжает хмуриться и поглядывает предостерегающе на Иветту, свою старшую дочь. Юная фрайнэ Бромли, высокая и светловолосая, вошла в мою свиту буквально на днях и ещё не успела освоиться в полной мере ни в моих покоях, ни при дворе. Впрочем, я не тревожусь за эту девочку, настороженную, неуверенную и по-юношески нескладную. Её родители рядом, она под постоянным присмотром матери и никто не посмеет обидеть её, кузину императора, если только она сама не наделает глупостей.
Оставив девушек беседовать, мы с Шериттой поднимаемся в детскую, проведать Миреллу. Я объясняю дочери, что гулять мы сегодня не пойдём и завтра тоже, потому что у меня важные дела, и, глядя на расстроенное, посмурневшее личико Миреллы, обещаю, что когда мы будем в Шайо, то сможем гулять хоть с утра до вечера, лепить снежки и кататься с горки. Затем я и фрайнэ Бромли возвращаемся, и я переодеваюсь к выходу. В школы поедем в экипаже – городские улицы, особенно в Бедном квартале, не предназначены для взлёта и посадки воздушного судна, – зато в приют можно полететь на барке.
Меня сопровождают обе фрайнэ Бромли, трое слуг и охрана. Наш кортеж состоит из двух экипажей и десятка верховых и двигается не шибко быстро, оттого и не получится навестить за один день больше двух школ. Прежде мне не доводилось бывать в Бедном квартале, я впервые оказываюсь на его улицах. Вопреки подспудным моим ожиданиям, выглядит он лучше, чем представляется, когда заходит речь об этой части города. Улицы несколько чище, чем я предполагала, дома далеки от богатых особняков Франского квартала, но они есть, крепкие на вид, поднимающиеся в три-четыре этажа по обеим сторонам. По крайней мере, не жалкие лачуги с соломенными крышами, что занимаются мгновенно от малейшей искры. Разумеется, Бедный квартал не похож на Университетский или, тем паче, на Беспутный и наличие домов не делает его более благоприятным, безопасным и подходящим для жизни в тепле и достатке. Жильё здесь самое дешёвое во всей столице, однако за эти мелкие монеты жить придётся едва ли не в прямом смысле в углу, не имея простейших удобств, тесниться в обществе столь же бедных голодных соседей. Рассматривая через окно экипажа скромно одетых людей на улицах, я всё же не могу избавиться от лёгкого непонимания, отчего квартальный глава отказал нам с Гретой в открытии нашей обители в Бедном. Сколько здесь, под сенью низко нависающих крыш, потерянных женских душ?
