— Ты не вернешься в Шиан,— не вопрос — горькое утверждение.
— Я и не думала об этом. Полагала, что моя судьба связана с Афаллией и Его высочеством и, покидая отчий дом, понимала, что больше никогда не увижу ни его, ни свою семью.
— Я тоже считала, что не вернусь в Шиан. Никто из нас не думал иначе и теперь так странно осознавать, что мы, быть может, все же увидим его снова.
— Увидите, обязательно,— слова полны радости преувеличенной, чрезмерно бодрой, но оставляют кислый привкус на языке. Я искренна, но отчего-то кажется, будто лгу, обещаю то, что никогда не случится.
Мы с Айянной допоздна сидим в спальне, болтаем обо всем, делимся воспоминаниями о детстве и совместных проказах, о доме и наших семьях, скрывая за надуманным весельем печаль расставания. Я рассказываю о Мартене, и девушка улыбается, желая нам счастья. Наконец приходит Эллина, и мы прощаемся. Крепкое объятие, напутствия и робкая надежда, что однажды мы сможем написать друг другу.
Слезы — они прячутся в уголках глаз, под опущенными ресницами, за торопливым поворотом головы.
Отчетливое понимание, что я и впрямь больше никогда не увижу Айянну. Я стараюсь запомнить подругу смеющейся и беззаботной, но не могу забыть ее лицо в играх света и теней, не могу избавиться от липкого, холодного предчувствия беды.
Я надеваю легкую накидку, прячу руки в ее складках и прошу каждую из девушек зайти ко мне по очереди. Говорю теплые слова, прощаюсь, встречаю растерянные, недоуменные взгляды, однако причин не объясняю. Я отчаянно боюсь расплакаться, боюсь рассказать им все — с Винсией, Зайрой и Ядирой меня связывают отношения дружеские, однако не столь близкие, доверительные, как с Айянной. Возможно, им лучше не знать всех подробностей, не знать, почему я так поступила. Даже Мартену я, скованная данной Герарду клятвой, не смогу поведать всю правду.
Кадиим покидает покои последним, пожелав мне доброй ночи. Мне остается лишь вежливо кивнуть, в последний раз взглянуть на духа, когда он выходит из спальни, закрыв дверь,— нельзя, чтобы он заподозрил неладное раньше срока, догадался, что я отдала кольцо. Знаю, Кадиим не позволил бы, но так будет лучше для всех. Артефакт должен находиться у той, кого дух действительно сможет оберегать, и оберегать сейчас, а не лежать бесполезной вещью в ожидании рождения и взросления следующей лунной сестры.
Мартен пришел в полночь, на сей раз полностью одетый, с темно-серой плотной тканью в руках.
— Хвала праматери!— воскликнула Эллина, коротавшая время вместе со мной в спальне.— Я уж думала, не случилось ли чего.
— Все хорошо. Так хорошо, что даже несколько подозрительно,— Мартен положил сложенную ткань на край постели, поцеловал меня. Губы холодные и сам он словно окутан прозрачным покровом мороза. Во взгляде вопрос, в глазах серебро искрящегося на солнце льда.— Не передумала?
— Нет,— некуда отступать, даже если бы я захотела.
Но я и не хочу. Не хочу возвращаться в Шиан, как бы ни было больно, как бы я ни скучала по родине и семье. Как бы ни было страшно, не хочу испытывать добрую волю Герарда, не хочу становиться его наложницей.
— Что значит — подозрительно?— вмешалась Эллина.
— Слишком тихо и в этом крыле дворца охраны меньше, чем обычно, пара выходов с территории и вовсе не охраняется. Словно ждут не дождутся, когда мы сбежим.
— Сегодня после завтрака Лайали навестила королева. Пришла со свитой, как и положено, но беседовать пожелала наедине. Впрочем, я заметила среди фрейлин новый запах, и он же остался здесь и в гостиной. И покои принцессы Элеонора покинула в сопровождении жреца Ароона. Лицо было скрыто капюшоном, но раньше я его в свите королевы однозначно не видела,— лисица легонько постучала указательным пальцем по крылу носа тем жестом, что свойственен двуликим, привыкшим полагаться на обоняние.
— Ароонский жрец? Накануне свадьбы для невесты обычно приглашают жрицу Гаалы или другой богини, покровительствующей браку и домашнему очагу,— Мартен нахмурился, посмотрел пытливо на меня.— Чего он от тебя хотел?
— Ее величество хотели побеседовать со мной о свадьбе,— я говорю почти правду, стараюсь не выдать себя ни словом, ни запахом.— Она вспоминала свою, как когда-то выходила замуж сама, немного упомянула о супружеской жизни.
Брови оборотней приподнимаются в едином порыве удивления.
— Я хотела сказать, королева всего лишь поделилась воспоминаниями о своем замужестве,— исправилась я торопливо.
— А жреца зачем привела?— спросил Мартен требовательно.
— Для чего еще приводят жрецов, неважно, каких богов?— я обняла мужчину, прижалась на мгновение к нему в попытке успокоить, погасить его подозрительность.— Для бесед о богах и предназначении, не более.
Через плечо Мартена вижу — Эллина тоже нахмурилась — и бросаю на нее умоляющий взгляд, надеясь, что лисица не выдаст меня, не озвучит своих догадок, если таковые возникли.
— Ты все свои дела уладила?
— Да.
— Оденься потеплее, но с собой ничего не бери.
Я кивнула, разжала руки, и Мартен отошел к ближайшему столику, повернулся спиной к нам, хоть в том и нет нужды: я не переодевалась ко сну, оставшись в дневном платье, чем, полагаю, еще сильнее удивила и компаньонок, и служанок. Но мне уже все равно, кто что подумает и сколько подозрений это вызовет. Все, что казалось важным несколько дней назад, сегодня и впрямь потеряло всякий смысл.
Эллина помогла мне одеться для выхода, поправила отороченный мехом капюшон накидки. Подала было перчатки, но Мартен обернулся, останавливая лисицу жестом, и протянул мне маленькую коричневую флягу.
— Предлагаешь выпить на посошок?— удивилась Эллина.
— Почти. Но не тебе, Лин. Лайали, веришь?
— Всегда,— я взяла флягу, сделала глоток.
Сладкое вино, но в него что-то добавлено, чувствовался горьковатый привкус.
— И ты даже не спросишь, что там?— похоже, лисица поняла назначение напитка.— А если бы туда был подмешан яд?
— Я бы никогда не причинил и не причиню вреда своей паре,— с оттенком недовольства возразил Мартен.
— Значит, я бы приняла яд,— еще несколько глотков, и голова начала послушно кружиться, тело стало неожиданно легким, воздушным, очертания спальни поплыли.
— Все-все, достаточно,— мужчина забрал флягу, закрыл и спрятал во внутренний карман куртки.— Тебе надо лишь немного поспать, а когда ты проснешься, все это останется позади.
— Да вы действительно парочка безумцев,— покачала головой Эллина и надела на меня перчатки. Не уверена, что сейчас я смогла бы справиться сама, собственная рука двоилась.
— Эллина, а что будет с тобой?— ощущение легкости в теле неожиданно уступило тяжелой, неповоротливой волне сонливости, сковывающей по рукам и ногам.
— Не волнуйся, я о себе позабочусь,— Эллина улыбнулась лукаво.— Недаром из всех оборотней лисы и коты считаются самыми хитрыми и изворотливыми, ни один волк или медведь с нами не сравнится. Ну да скоро ты и сама можешь в этом убедиться,— лисица обняла меня осторожно, едва касаясь, словно я хрупкая статуэтка из иолийского бирюзового фарфора.— Даст то праматерь, свидимся еще, Лайали. Если не в этой жизни, так в следующей.
